— 435 —
ными изъ бумаги цвѣтами. Единственное, чего нельзя было нѳ признать—драматическій талантъ, который проявляется несомнѣнно, несмотря на всю привитую неестественность и на ложное направленіе, къ сожалѣнію, принятое авторомъ.
Что авторъ самъ чувствовалъ все это, доказала его вторая трагедія «Аррагонскія Невѣсты». Кое-гдѣ въ ней уже пробивается настояіцій огонь, кое-гдѣ уже прорывается настоящая страсть; нельзя также отказать ей и въ нѣко-торой поэзіи; но хотя искусственные бумажные цвѣты уже устранены въ ней, и ихъ замѣнили настоящіе, органическіе двѣты, эти послѣдніе, однако, все еще отзываются той почвой, на которой выросли, а именно театральными иод-мостками; сейчасъ же видно, что они созрѣли не на воль-номъ солнечномъ свѣтѣ, а при тускломъ свѣтЬ рампы, и двѣтъ и заиахъ ихъ сомнительны. Но драматическій талантъ здѣсь еще менѣе подлежитъ сомнѣнію.
Какъ порадовали насъ поэтому дальнѣйшіе успѣхи автора! Было ли это сознаніе собственной ошибки, или безеозна-тельное влеченіе природы, или, можетъ-быть, какая-нибудь внѣшняя всепобѣждающая сила, которая вдругь поставила автора на самый лучшій н самый вѣрный путь? Появился его «Парія». Въ эту фигуру театральный суфлеръ не вдох-ну-лъ свое жалкое дыханіе. Пламень этой души не былъ обыкновеннымъ канифольнымъ огнемъ, и въ этомъ пламени не шевелились никакія наизусть заученный страданія. Тутъ были мѣткія слова, затрагнвавшія всякое сердце, былъ огонь, воспламенявшій всякое сердце.
Беръ улыбнется, если онъ прочтетъ, что мы готовы приписать выбору сюжета тотъ необычайный иріемъ, кото})ый эта трагедія нашла у публики. Мы охотно отдаемъ ему справедливость, что онъ высказалъ въ этой ньесѣ истинную, неоспоримую поэзію, даже болѣе того—что, именно, благодаря этому иронзведенію, мы рѣшились признать его настояіцимъ поэтомъ и не причислять его болѣе къ тѣмъ гомеопатическимъ иисате.тямъ, которые вливаютъ лишь одну десятитысячную долю ноозіи въ свои водянистыя трагедіи; но мы -принуждены, все-таки, указать на сюжетъ «ІІарііі», какъ на главпую причину его успѣха. Никогда одна поэ-зія, взятая сама по себѣ, не доставляетъ произведеніцмъ поэта знаменитости. Возьмите хотя бы Гбтевскаго «Вер-тера». Его первые читатели отнюдь не понимали его настоящая значенія, и массу привлекало или отталкивало только потрясающее, интересное въ самомъ фактѣ. Книгу
28*