— 427 —
больше, КаКЪ желѣзный галстукъ. Они не боятся желѣз-наго галстука, если только могуть этимъ сиособомъ собирать вокругъ себя публику; на публику же вліяютъ они дерзостью, которую они пріобрѣтаюгъ рутиною срама.
Время производитъ умиротворяющее вліяніе на нашъ образъ мыслей, вслѣдствіе постояннаго обращенія нашего съ вещами противоположнаго свойства. Муниципальный гвар-деецъ, наблюдающій за канканомъ, наконецъ, перестаетъ находить его особенно неприличнымъ и готовъ самъ бы пуститься въ пляску. Протестантъ, нослѣ долгой полемики съ католицизмомъ, перестаетъ видѣть въ этомъ послѣднемъ нѣчто ужасающее и, быть-можетъ, не прочь бы прослушать католическую обѣдню.
Развалины мы можемъ понимать только тогда, когда сами обратимся въ развалины.
Бе тогішз піі ііізі Ьепе, — о яшвыхъ надо говорить только дурное»
Бываютъ люди, полагающіе, что они отлично знаютъ птицу, если видѣли яйцо, изъ котораго она вылупилась.
Человѣкъ, изготовляющій ядъ, долженъ при эгомъ надѣ-г>ать стеклянныя перчатки.
Дарованіе мы можемъ узнавать по какому-нибудь единственному ироявленію его; для оцѣнки характера потребно много времени и постоянно гласныя дѣйствія его. «До смерти,—говорилъ Солонъ:—ни Одинъ человѣкъ не имѣетъ права назвать себя счастливымъ», и точно такъ же мы можемъ сказать: «До смерти нельзя никого признать харак-теромъ. Господинъ *** еще молодъ, и у него остается еще достаточно времени для будущихъ негодныхъ продѣлокъ; подождите нѣсколько годочковъ—онъ окрестится въ *** церкви, онъсдѣлается адвокатомъ мошеяниковъ»... Впрочемъ, можетъ-быть, онъ уже и теперь воспользовался своимъ досугомъ, и мы только не знаемъ о его подвигахъ, вслѣдствіе его
темнаго положенія въ обществѣ.