— 316 — .
на форму его романа и на два лица, которыя составляютъ его средоточіе. Форма есть форма описанШ путешествій, какъ существовавшая искони и самая естественная для подобнаго рода сочиненій. Напомню здѣсь только о первомъ романѣ древности, «Золотомъ Ослѣ» Апулея. Однообразіго этой формы позднѣйшіе писатели старались помочь тѣмъ, чтб мы называемъ теперь фабулою романа. Но вслѣдствіе бѣдности изобрѣтенія, большая часть романистовъ заимствовала фабулы свои другъ у друга, по крайней мѣрѣ одни пользовались фабулами другихъ съ небольшими измѣненіями* и потому.постоянное появленіе однихъ и тѣхъ же характе-ровъ, положеній и завязокъ нѣкоторымъ образомъ уменьшало въ публикѣ охоту къ чтенію романовъ. Чтобы спастись отъ скуки перепечатыванія избитыхъ романическихъ фабулъ, обращались нѣкоторое время къ древней первоначальной формѣ — описанія путешествій. Но и она снова вытѣснялась, какъ скоро появлялся ^оригинальный писатель съ новыми свѣжими сюжетами романовъ. Въ литературѣ, какъ и въ политикѣ, все происходитъ по законамъ движе-нія и реакдіи.
Что касается тѣхъ двухъ образовъ, которые называютъ себя—Одинъ донъ Кихотомъ, другой Санчо Панса, постоянно пародируютъ другъ друга, но при этомъ удивительно дополняютъ Одинъ другого, такъ что собственно только оба вмѣстѣ составляютъ героя романа — то они равнымъ образомъ свидѣтельствуютъ о художественномъ чувствѣ и о глу-бинѣ ума автора. Тогда какъ другіе писатели, герой которыхъ странствуетъ по бѣлу свѣту единственною своею персоною, принуждены бываютъ прибегать къ монологамъ, письмамъ или дневникамъ, чтобъ выразить чувства и мысли героя, Сервантесъ вездѣ все это замѣняетъ естественнымъ діалогомъ, и въ то время, когда одна личность пародируетъ рѣчи другого, тѣмъ яснѣе высказывается и то, чтб думалъ сказать самъ авторъ. Этотъ двойственный образъ, придаю-щій роману такую художественную естественность, вызвалъ много подражаній, и изъ его характера,, какъ изъ единаго зерна, развивается весь романъ, словно индійское исполинъ-дерево, со всей его дикою листвою, его душистыми цвѣтами, блестящими плодами, обезьянами и дивными птицами, качающимися на его вѣтвяхъ.
Но несправедливо было бы объяснять все однимъ раб-скимъ подражаніемъ: введеніе въ романъ двухъ такихъ
образовъ, какъ донъ Кихотъ и Санчо Панса* изъ которыхъ