— 307 —
0 личности и обстоятельствахъ жизни поэта, наиисавшаго «Донъ Кихота», біографъ можетъ сказать лишь весьма немногое. Мы мало теряемъ отъ недостатка тѣхъ свѣдѣній, которыя обыкновенно пріобрѣтаются у болтливыхъ кумушекъ сосѣдства. Эти видятъ вѣдь только оболочку, мы же видимъ самого человѣка, его истинный, вѣрный, неоклеветанный образъ.
Донъ Мигуэль Сервантесъ де-Сааведра былъ красивый, крѣпкій мужчина. Онъ имѣлъ высокій лобъ и всеобъемлющее сердце. Волшебная сила его глазъ была удивительна. Какъ бываютъ люди, взоръ которыхъ проникаетъ землю и видитъ въ ней схороненныя сокровища или трупы, такъ и глазъ великаго писателя проникалъ въ груди людей и ясно видѣлъ все, схороненное въ нихъ. Для добрыхъ взглядъ его былъ лучомъ солнца, радостно освѣщавшимъ сокровенную глубину ихъ души; для злыхъ его взглядъ былъ мечомъ, жестоко поражавшимъ ихъ чувства; его взглядъ пытливо нроникалъ въ душу человѣка и говорилъ съ нею, и если она не хотЬла ему отвѣчать—онъ подвергалъ ее пыткѣ, и душа лежала передъ нимъ, истекая кровью, въ то время, какъ ея тЬлесная оболочка, можетъ-быть, выказывала снисходительное высокомѣріе. Чтб удивительнаго, если многіе не любили его за это и никто почти не благопріятствовалъ ему на его житейскомъ пути! И не достигъ онъ поэтому высокого званія и благосостоянія, и изъ всѣхъ своихъ много-трудныхъ странствованій не приносилъ онъ домой ни одной жемчужины, а однѣ лишь пустыя раковины. Говорятъ, что онъ не зналъ цѣны деньгамъ, но я увѣряю васъ, что онъ отлично зналъ имъ цѣну, какъ скоро онѣ у него выходили. Никогда, однако, не цѣнилъ онъ ихъ такъ высоко, какъ свою честь. У него были долги, и въ сочиненной имъ хар-тіи, дарованной будто бы Аполлономъ стихотворцамъ, первый параграфъ гласить, что если поэтъ увѣряетъ, что у него нѣтъ денегъ, то ему должно вѣрить на слово и не требовать отъ него клятвы. Онъ любилъ музыку, цвѣты и женщинъ. Но и въ любви къ женщинамъ ему часто приходилось очень плохо, особенно когда онъ былъ еще молодъ. Могло ли со-знаніе будущаго величія достаточно утѣшать его въ молодости, когда его такъ больно кололи горделивыя розы своими шипами? Однажды, въ ясный лѣтній вечеръ, пошелъ онъ, молодой волокита, гулять на Тахо съ шестнадцатилѣтнею красавицею, постоянно подтрунивавшею надъ его нѣжностью. Солнце еще не садилось; оно еще горѣло въ своемъ золо-
•20*