ВВЕДЕНІЕ
къ книгѣ
«Кальдорфъ о дворянствѣ—въ письмахъ къ графу М. Мольтке».
(1831 г.).
Галльскій пѣтухъ прокричалъ теперь во второй разъ, и въ Германіи тоже разсвѣло. Въ отдаленные монастыри, замки, торговые города и т. п. послѣдніе иріюты среднихъ вѣковъ убѣгаютъ зловѣщія тѣни и привидѣнія, солнечные лучи блещутъ, мы протираемъ себѣ глаза, милый свѣтъ проникаетъ намъ въ сердце, бодрствующая жизнь съ шу-момъ проносится вокругъ насъ, мы изумлены, мы спраши-ваемъ другъ друга: «Чтб дѣлали мы прошедшею ночью?»
Да чтб дѣлали? Мы грезили по нашему нѣмецкому обыкг новенію, т.-е. мы философствовали. Правда, не о тѣхъ вещахъ, которыя ближе всего касались насъ, или ближе всего къ намъ подходили, но мы философствовали о дѣй-ствительномъ существованіи вещей апіі шісі йг зісЬ, о ко-нечныхъ причинахъ вещей и тому подобныхъ метафизиче-скихъ и трансцендентальныхъ призракахъ; при чемъ кровавый исторіи въ нашемъ западномъ сосѣдствѣ иногда сильно мѣшали намъ, такъ какъ французскія пули нерѣдко влетали со свистомъ въ наши философскія системы и вырывали изъ нихъ цѣлые куски.
Странно, что практическая дѣятельность нашихъ сосѣ-дей по ту сторону Рейна имѣетъ, однако, своеобразное сходство съ нашею философскою мечтательностью въ спокойной Германіи. Сравните только исторію французской революціи съ исторіею нѣмецкой философіи, и подумаешь,
19*