— 27 —
какъ мишень для насмѣшекъ, во всѣхъ магазинахъ кари-катуръ. Когда же судъ пытается положить конедъ такому безчинству, то обыкновенно зло еще увеличивается. Такъ, напримѣръ, на-дняхъ мы видѣли, какъ изъ подобнаго процесса возникъ другой продессъ, который только еще болѣе скомпрометировалъ короля. А именно, Филиппонъ, издатель одного карикатурнаго журнала, защищался слѣдующимъ образомъ. Если въ какой-нибудь карикатурной фигурѣ хо-тятъ видѣть сходство съ лицомъ короля, то при желаніи его можно вѣдь найти въ любомъ, ничего общаго съ нимъ не имѣющемъ изображеніи, такъ что, въ кондѣ кондовъ, никто не будетъ застрахованъ отъ обвиненія въ оскорбленіи величества. Въ доказательство своихъ словъ онъ нарисовалъ на листѣ бумаги нѣсколько карикатурныхъ лидъ, изъ коихъ первое разнтельно походило на короля, второе, будучи по-хожимъ на первое, уже не имѣло такого замѣтнаго сходства съ королемъ, такимъ же образомъ третье походило на второе, а четвертое на третье, но такъ, что это четвертое лицо нмѣло совершенно видъ груши и тѣмъ не менѣе представляло отдаленное, и однако еще тѣмъ болѣе забавное, сходство съ чертами возлюбленнаго монарха. Но такъ какъ, несмотря на это, Филиппонъ былъ осужденъ присяжными,, то онъ напечаталъ въ своемъ журналѣ свою защитительную рѣчь и въ видѣ оправдательнаго документа приложилъ къ ней листъ съ четырьмя литографированными карикатурами. За эту литографію, извѣстную подъ названіемъ «груши», талантливый художникъ былъ снова привлеченъ къ отвѣт-ственности, и теперь отъ этого процесса ожидаютъ самыхъ забавныхъ усложненій. Но болѣе, чѣмъ всѣ карикатуры и процессы изъ-за карикатуръ, компрометируетъ самымъ пла-чевнымъ образомъ короля въ настоящую минуту знаменитый продессъ о наслѣдствѣ Бурбоновъ-Конде, загѣянный фами-ліей Рогановъ. Это обстоятельство настолько ужасно, что даже самыя рѣзкія оппозиціонныя газеты боятся обсуждать его во всей его страшной истинѣ. На публику это дѣй-ствуетъ самымъ удручающимъ образомъ; въ гостиныхъ объ этомъ говорятъ потихоньку, шопотомъ и подъ секретомъ, и молчаніе со стороны лицъ, являющихся обыкновенно защитниками королевскаго дома, кажется еще болѣе удручающимъ обстоятельствомъ, чѣмъ громкій обвинительный при-говоръ толпы. Это—повтореніе исторіи съ ожерельемъ въ младшей линіи, съ той только разницей, что здѣсь въ ходу
уже не легкіе придворные нравы и не подлогъ, а нѣчто