"
—- 452 —
читалъ его и въ «Демономаніи» Бодинуса, и меня часто забираетъ охота переработать его въ балетъ, подъ назва-ніемъ: «Танцующая Женева».
Дьяволъ, какъ вы видите, большой танцмейстеръ, и, право, никого не должно удивлять, если онъ является передъ вы-сюкопочтеннѣйшей публикой въ видѣ танцовщицы. Менѣе естественно, но содержишь въ себѣ болѣе глубокій смыслъ, превращеніе Мефистофеля, по разсказу старой книги о Фаустѣ, въ крылатаго коня, переносящаго Фауста, по его желанію или чувственному побужденію, во всякое мѣсто, во всякую страну. Духъ одаренъ здѣсь не только быстротою мысли, но и могуществомъ поэзіи; онъ здѣсь есть собственно Пегасъ, который въ самое короткое время приноситъ Фауста ко всѣмъ великолѣпіямъ и всѣмъ наслажденіямъ земли. Въ одно мгновеніе ока онъ переносить его въ Константинополь, и притомъ прямо въ гаремъ султана, гдѣ Фаустъ, принятый изумленными одалисками за бога Магомета, божественно веселится съ ними. Послѣ того, онъ переносить Фауста въ Римъ, и здѣсь прямо въ Ватиканъ, гдѣ Фаустъ, невидимый никѣмъ, подтибриваешь изъ-подъ самаго носа у папы его лучшія яства и напитки и угощаешь ими самого себя; иногда онъ разражается громкимъ хохотомъ, такъ что папа, думающій, что онъ Одинъ въ комнатѣ, приходить въ ужасъ. Вообще въ легендѣ о ФаусшЬ рѣзкб выступаешь наружу сильная вражда противъ папства и католической церкви. Въ этомъ отношеніи характеристично и то, что Фаустъ, послѣ первыхъ заклинаній, положительно приказываешь Мефистофелю появляться впредь, когда онъ его вызовешь, въ рясѣ францисканца. Въ этомъ-то монашескомъ одѣяніи намъ иоказываютъ его старыя народныя книги (а не пьесы ма-ріонетокъ), особенно, когда онъ разсуждаетъ съ Фаустомъ о религіозныхъ предметахъ. Тутъ вѣяніе реформаціоннаго времени.
Мефистофель не только не имѣетъ никакой реальной формы, но онъ и не сдѣлатся популярнымъ ни въ какомъ опредѣленномъ образѣ, подобно другимъ героямъ народныхъ книгъ, каковы, напримѣръ, Тиль Эйленшпигель, этотъ олицетворенный смѣхъ въ коренастой фигурѣ нѣмецкаго ремесленника, или даже Вѣчный Жидъ съ длинною восемнадца-тистолѣтнею бородой, сѣдые кончики которой снова почер-нѣли, точно помолодѣвъ. Мефистофель не имѣетъ определенной формы и въ киигахъ магіи, въ противоположность
другимъ духамъ, нанримѣръ, Азіабелю, который постоянно