ОБЪЯСНЕНЫ.
То Ілтіеу, Ещ-ге, Шгесіог о† іііе Тксаіге о† Нет Ма]е8Іу
іке фиееп..
Юеаг віг!
Легко понятная боязнь напала на меня, когда я иоду-малъ, что выбралъ для своего балета сюжетъ, обработанный у$е нашимъ великнмъ Вольфгангомъ Гёте, и при томъ въ его величайиіемъ произведеніи. Но если борьба съ такимъ поэтомъ достаточно опасна даже при одинаковыхъ сред-ствахъ, то какъ же должно быть смертоносно предпріятіе, если вступать въ бой съ неравнымъ оружіемъ! Дѣйстви-тельно, Вольфгангъ Гёте имѣлъ въ распоряженіи для выра-ясенія своихъ мыслей цѣлый арсеналъ словеснаго искусства, онъ былъ полнымъ хозяиномъ во всѣхъ сундукахъ сокровищницы родного языка, столь богатаго вычеканенными словами глубокомыслія и первобытными, естественными звуками изъ міра сердечныхъ чувствъ, волшебными звуками, которые, давно смолкнувъ въ жизни, снова раздаются, точно эхо, въ стихахъ гётевскаго стихотворенія и такъ чудесно возбуждаютъ воображеніе читателя! Но какими жалкими средствами вооруженъ я, несчастный, для того, чтобъ дать внѣшнее проявленіе тому, чтб я думаю и чтб чувствую. Мое оружіе—только тощее либретто, гдѣ въ самой сжатой формѣ я указываю, какъ должны двигаться и что дѣлать танцоры и танцовщицы, и какія, по моему мнѣнію, должны быть приблизительно при этомъ декораціи и музыка. И, однако, я осмѣлился сочинить «Доктора Фауста» въ формѣ балета, соперничая съ великимъ Вольфгангомъ Гёте, который даже предвосхитилъ у меня свѣжесть сюжета и могъ посвятить обработкѣ его всю свою долгую и цвѣтущую жизнь
олим-пійскаго бога, между тѣмъ какъ мдѣ, бѣдному больному,