— 350 — •
какъ бѣдця лйяія, и іграсаѣющів, какъ іфлшудренныя розы, въ совершенно новой дѣвственности выходили онѣ ши объятій божества. Эта реставраціи новрежденныхъ невян-яостей, сознаюсь, подчасъ изнуряли мои силы. Но я да-валъ, не торгуясь, и неиечерпаемъ былъ источникъ моего милосердія. Я былъ весь любовь я совершенно свободенъ отъ ненависти. Я уже больше не мстилъ моимъ врагамъ, такъ какъ въ сущности у меня не было больше враговъ, или, лучше сказать, я ни въ комъ не призиавалъ врага; дм меня существовали теперь только невѣрующіе, сомнѣвавшіеся въ моей божественности. Всякая несправедливость, совершаемая ими но отношенш ко мнѣ, была святотатствомъ, а оскорблетя ихъ—богохульствомъ. Разумѣется, я не могъ оставлять всегда безнаказанными такія беззаконія, но это уже была не человѣческая месть, а кара Божья, падавшая на грѣшника. Иногда, при отнравленіи этого высшаго пра-восудія, я подавлялъ въ себѣ съ бблыпимъ или меньшигь трудоиъ всякое обычное еостраданіе. Какъ не было у меня враговъ, такъ не было и друзей, а были лишь вѣрующіе, вѣривтіе въ мое величіе, благоговѣвініе передо мной, рас-хваливавадіе мои сочиненія, какъ стихотворныя, такъ и прозаическія, и этой общинѣ поистннѣ благочестивыхъ и богобоязненны хъ я дѣлалъ много добра—особенно молодьшъ поклонницамъ.
Но расходы на представительность божества, которое не хоч«етъ скупиться и не жалѣетъ ни себя, ни своего кошелька, огромны; чтобы прилично играть такую роль, необходимы, главнымъ образомъ, двѣ вещи: много денегъ и много здоровья. Къ сожалѣнію, случилось, что въ одинъ прекрасный день—въ февралѣ 1848 г.—обѣ эти принадлежности истощились у меня, и моя божественность черезъ это забастовала. Къ счастью, достопочтенная публика была въ это время занята такими крупными, неслыханными, баснословными зрѣлищами, что могла и не замѣтить оере-мѣны, происшедшей тогда съ моей маленькой особой. Да, неслыханны и баснословны были событія въ эти безумные февральскіе дни, когда мудрость умнѣйшихъ была посрамлена, а избранники тупоумія были подняты на щиты. Но -слѣдніе стали первыми, низшее выплыло на самый верхъ, порядокъ какъ вещей, такъ я мыслей былъ перевернуть; это былъ, дѣйствительно, свѣтъ на изнанку. Будь я въ это безразсудвое, стоявшее вверхъ ногакм время разумжымъ
чеювікомъ, то навѣрно потерялъ бы свой разумъ, бдоодаря