душныхъ идей, мы, сколько ни будемъ приносить интересы искусства и науки, да и всѣ наши частные интересы, въ жертву общимъ интересамъ страждущаго и порабощеннаго народа,—но не можемъ скрывать отъ себя, чего слѣдуетъ ожидать, какъ только начнется фактическое господство огромной грубой массы, которую одни называютъ народомъ, а другіе чернью, и право которой на верховную власть давно уже провозглапіено. Поэтъ болѣе чѣмъ кто-либо испыты-ваетъ жуткое чувство ужаса при мысли о водареніи этого грубаго властелина. Мы охотно готовы жертвовать собой для народа, потому что самопожертвованіе составляетъ одно изъ наіиихъ утонченнѣйшихъ наслажденій; эмансипадія народа была великой задачей нашей жизни; мы боролись за нее и выносили за нее несказанныя страданія какъ на родинѣ, такъ н въ изгнаніи; но чистоплотная, легко уязвимая натура поэта противится всякому лично близкому соприкосновенно съ народомъ. И еще болѣе содрогаемся мы при мысли о его ласкахъ, отъ которыхъ избави насъ Боже! Одинъ великій демократъ сказалъ однажды, что если бы какой-нибудь король пожалъ ему руку, то онъ сейчасъ же сунулъ бы ее въ огонь, чтобы очистить ее. Я же могъ бы сказать въ томъ же родѣ, что вымылъ бы свою руку, если бы властвующій народъ почтилъ меня своимъ рукопожа-тіемъ.
О, у парода, этого бѣднаго короля въ лохмотьяхъ, нашлись льстецы, которые еще гораздо безстыднѣе, чѣмъ придворные въ Византіи или въ Версали, стучатъ но его головѣ своими кадилами. Эти придворные лакеи народа постоянно восхваляютъ его совершенства и добродѣтели и вдохновенно восклицаютъ: «Какъ прекрасенъ народъ! Какъ добръ народъ! Какъ уменъ народъ!»—Нѣтъ, вы лжете. Бѣдный народъ вовсе не прекрасенъ, напротивъ, онъ очень некра-спвъ. Но это безобразіе произошло отъ грязи и исчезнетъ вмѣстѣ съ ней, какъ только мы выстроимъ общественный купальни, гдѣ народъ могъ бы безплатно купаться. Кусочекъ мыла при этомъ не повредитъ, и тогда мы увидимъ народъ очень чистенькій, народъ вымывшійся. Народъ. который такъ прославляютъ за доброту, вовсе не добръ; онъ иногда бываетъ такъ же золъ, какъ и нѣкоторые другіе властелины. Но его злость проистекаетъ отъ голода; мы должны заботиться о томъ, чтобы у этого народа всегда было, чтб ѣсть; какъ только онъ будетъ надлежаще накормленъ и сытъ, то
начнетъ тоже улыбаться благосклонно и милостиво. И вовсе