— 209 — •
ступилъ на политическое поприще, и это новое превраще- . ніе, можетъ-быть, удивительно не меньше первыхъ. Его перу принадлежатъ брошюры: «ЬеМгев ро1і^ие8». Первая обращена къ королю, вторая къ Гизо, третья къ герцогу Немурскому, четвертая къ Тьеру. Всѣ онѣ свидѣтельству-ютъ о большомъ умѣ автора. Въ нихъ господствуютъ благородный образъ мыслей, похвальное отвращеніе къ варварской жаждѣ войны, мечтательное сочувствіе къ миру. Отъ развитія промышленности Дюверье ожидаетъ наступле-нія золотого вѣка; спасеніе совершить торжественный въѣздъ въ міръ на паровой машинѣ. Этимъ духомъ особенно проникнута брошюра, обращенная къ Тьеру, или, вѣрнѣе, направленная противъ него. О личности бывшаго президента государственная совѣта авторъ говорить съ достаточнымъ уваженіемъ. Гизо нравится ему, но Моле нравится больше. Эта задняя мысль сквозить у него всюду.
Справедливо или несправедливо онъ отдаетъ предпочтете одному изъ этихъ троихъ, рѣшить трудно. Я, съ своей стороны, не думаю, что Одинъ изъ нихъ лучше другого, и мое мнѣніе, что каждый изъ нихъ, будучи министромъ, сдѣ-лалъ бы то же самое, чтб сдѣлали бы при одинаковыхъ об-стоятельствахъ два другіе. Действительный министръ, мысль котораго всегда становится дѣломъ и который столько же управляете, сколько царствуете — Людовикъ Филиппъ, и упомянутые государственные люди отличаются между собою только способомъ, какимъ они справляются съ господствомъ королевской мысли.
Тьеръ сначала возстаетъ очень круто, производить самую многорѣчивую оппозицію, барабаните и трубить, и все-таки кончаете тѣмъ, что исполняете желаніе короля. Не только его революціонныя чувства, но и правительственный убѣ-жденія находятся въ постоянномъ противорѣчіи съ королевскою системою; онъ чувствуете и знаете, что 'эта система рано ли, поздно ли, должна рушиться, и я могъ бы сообщить вамъ изумительнѣйшія мнѣнія Тьера о непрочности настоящаго порядка вещей. Онъ слишкомъ хорошо знаете своихъ французовъ и слишкомъ хорошо исторію французской революціи, чтобъ вполнѣ предаться квіетизму побѣдоносной буржуазіи и положиться на крѣпость намордника, который онъ самъ надѣлъ на тысячеголовое чудовище; его тонкое ухо слышите внутреннее ворчанье этого чудовища, онъ даже боится, что оно разорвете его самого, когда освободится—и все-таки онъ дѣлаетъ то, чего хочетъ король.
Сочиненій Генриха Гейне. Т. II, 14