— 630 —
что повѣстить поручено намъ партіями, къ которымъ мы принадлежимъ, тогда насъ хвалятъ и награждаютъ; когда же мы говоримъ не внятно или измѣннически сообщаемъ ложную новость, насъ бранятъ и наказываютъ. Это-то за-бываетъ Гейне, и такъ какъ, подобно многимъ другимъ, онъ думаетъ, что можетъ погубить какую-нибудь партію или помочь ей, то считаетъ себя очень важнымъ; ему снятся друзья и враги, и такъ какъ онъ не знаетъ, куда идетъ и куда хочетъ идти, то не знаетъ тоже, гдѣ стоять его враги, и гдѣ друзья, иіцетъ ихъ то тутъ, то тамъ, и нигдѣ не нахо-дитъ. Намъ, остальнымъ жалкимъ людямъ, природа дала, къ счастію, только одну спину, такъ что ударовъ судьбы мы боимся только съ одной стороны; у бѣднаго же Гейне двѣ спины, онъ боится ударовъ аристократовъ и ударовъ демократовъ, и, чтобы избѣжать тѣхъ и другихъ, прину-жденъ въ одно и то же время идти впередъ и назадъ.
«Чтобы понравиться демократамъ, Гейне говорить, что іезуитски-аристократическая партія въ Германіи преслѣду-етъ его и клевещетъ на него, потому что онъ смѣло идетъ противъ абсолютизма. ІІотомъ, чтобы понравиться аристократам^ онъ говорить, что смѣло боролся съ якобинствомъ, что онъ хорошій роялиста и будетъ вѣчно монархическаго образа мыслей, что въ одномъ парижскомъ модномъ мага-газинѣ, гдѣ ему приходилось бывать прошлымъ лѣтомъ, онъ среди восьми модистокъ и ихъ восьми любовниковъ—всѣ шестнадцать съ крайне опаснымъ республиканскимъ образомъ мыслей—оставался единственнымъ роялистомъ, и что поэтому демократы покушаются на его жизнь. Вотъ буквально его слова въ одномъ мѣстѣ: «Клянусь Богомъ, я не республиканецъ; я знаю, что если республиканцы побѣдятъ, то они перерѣжутъ мнѣ горло». И въ другомъ: «Если бъ возмущеніе 5 іюня не окончилось неудачей, имъ бы легко удалось наказать меня смертью, на которую они обрекли меня. Я охотно прощаю имъ эту глупость». А я нѣтъ. Тѣхъ республиканцевъ, которые были бы настолько глупы, что думали бы, что имъ, для достиженія цѣли, надо устранить съ дороги Гейне, слѣдовало бы запереть въ сумасшедшій домъ.
«Такимъ образомъ Гейне думаетъ, что онъ смѣло борется то съ абсолютизмомъ, то съ якобинствомъ. Но какъ мояшо бороться съ человѣкомъ, отъ котораго отворачиваешься, этого я не понимаю...
«Если есть на свѣтѣ человѣкъ, которому природа судила