— 623 —
ихъ останки; собаки, сегодня лаявшія на насъ, завтра съ благоговѣніемъ цѣлуютъ наши кости!..
Какъ я уже сказалъ, я не пишу здѣсь ни апологіи, ни критики человѣка, составляющаго предмета этого сочиненій. Я рисую только нортретъ его, съ точнымъ указаніемъ времени и мѣста, когда и гдѣ онъ позировалъ. При этомъ я не скрываю, какое благопріятное и неблагопріятное на-строеніе было во мнѣ во время этихъ сеансовъ. Этимъ я даю лучшій масштабъ для довѣрія^ котораго заслуживаютъ мои показанія.
Но если это постоянное констатированіе моей личности есть, съ одной стороны, лучшее средство для того, чтобы читатель самъ произнесъ приговоръ, то, съ другой стороны, я считаю себя обязаннымъ изобразить въ этомъ сочиненій и мою собственную личность, такъ какъ вслѣдствіе спле-тенія самыхъ разнородныхъ обстоятельствъ, какъ друзья, такъ и враги Бёрне, говоря о немъ, непремѣнно заводили болѣе или менѣе доброжелательно или зложелательно рѣчь о моей дѣятельности. Аристократическая партія въ Германіи, хорошо зная, что умѣренность моей рѣчи для нея гораздо опа-снѣе кровожадности Бёрне, старалась выставлять меня едино-мышленникомъ и товарищемъ этого послѣдняго, чтобы взвалить на меня извѣстную солидарность съ его политическимъ безуміемъ. Радикальная партія, вмѣсто того, чтобы разоблачить эту военную хитрость, напротивъ, поддерживала ее, чтобы въ глазахъ массы выставить меня своимъ товарищемъ и черезъ это эксплоатировать авторитетъ моего имени. Гласно выступать противъ подобныхъ интригъ было невозможно; этимъ я только навлекъ бы на себя подозрѣніе, что отрекаюсь отъ Бёрне для того, чтобы пріобрѣсть благосклонность его враговъ. Поэтому Бёрне доставилъ мнѣ истинное удовольствіе, когда не только отрывочными фразами* но и длинными статьями началъ публично нападать на меня и самъ .разъяснилъ публикѣ различіе мнѣній, существовавшее между нами. Это нападеніе сдѣлалъ онъ именно въ шестомъ томѣ своихъ «Парижскихъ Писемъ», въ двухъ статьяхъ, перепечатанныхъ имъ во французской газетѣ «Ье ВЯогтаІеиг». Эти статьи, на которыя, какъ выше сказано, я никогда не отвѣчалъ, снова подали поводъ говорить обо мнѣ каждый разъ, какъ рѣчь заходила о Бёрне, но теперь, конечно, ужъ совсѣмъ въ другомъ тонѣ. Аристократы осыпали меня самыми коварными похвалами, они
почти до смерти вознесли меня: я у нихъ снова сдѣлался