— 587 —
Странно! Эти, такъ-называемые старогерманцы,- несмотря на свое невѣжество, заняли у нѣмецкой учености извѣстный педантизмъ, столько же отвратительный, сколько и смѣш-ной. Съ какимъ мелочнымъ буквоѣдствомъ они разсуждали о признакахъ нѣмедкой надіональности: Гдѣ начинается гер-манецъ? Гдѣ онъ оканчивается? Имѣетъ ли нѣмецъ право курить табакъ? Нѣтъ, утверждало большинство. Имѣетъ ли нѣмецъ право носить перчатки? Да, но не иначе, какъ изъ буйволовой кожи. (Грясный Масманъ, конечно, вовсе не носилъ перчатокъ). Но пиво яѣ&ецъ всегда можетъ пить, и долженъ это дѣлать, .какъ истинный сынъ Германіи, потому что Тацитъ очень опредѣлительно говорятъ о германской сегеѵізіа. Немало удивился я однажды, когда увидѣлъ, въ геттингенскомъ пивномъ погребѣ, съ какою основательностью мои старогерманскіе друзья изготовляли опальные списки къ тому дню, въ который они должны были, по ихъ расчетамъ, получить верховную власть. Каждый, происхо-дившій хотя бы въ седьмомъ колѣнѣ отъ француза, еврея или славянина, приговаривался къ .изгнанію. Кто написалъ малѣйшую замѣтку противъ Яна или вообще старогерм,ан-скихъ нелѣпостей, могъ готовиться къ смертной казни, и притомъ—казни топоромъ, а не гильотиной, несмотря на то, что эта послѣдняя—собственно нѣмецкое изобрѣтеніе и. уже въ средніе вѣка была извѣстна подъ названіемъ «италь- -янской петли». Я помню, что. по этому случаю зашелъ совершенно серьезный споръ о томъ, слѣдуетъ ли помѣстить въ вышеупомянутый опальный списокъ одного берлинскаго писателя, который въ первомъ томѣ своего сочиненія высказался противъ гимнастическаго искусства, потому что послѣдній томъ сочиненій еще не появился, а въ немъ ав-торъ могъ вѣдь высказать вещи, которыя могли придать совершенно другой смыслъ преступнымъ мнѣніямъ, заключающимся въ первомъ томѣ.
Сошли ли совсѣмъ со сцены эти мрачные дураки, такъ-называемые нѣмечники? Нѣтъ. Они только сняли съ себя свои черные кафтаны, ливрею своего безумія. Большая часть изъ нихъ перестала даже говорить на своемъ плаксиво грубомъ жаргонѣ, и замаскировавшись въ цвѣта и. фразы либерализма, они были тѣмъ болѣе опасны для новой оппозиціи во время политическаго періода бури и натиска,; слѣдовавшаго за іюльскими днями. Да, въ средѣ нѣмецкихъ революціонеровъ кишѣлъ цѣлый рой прежнихъ нѣмечниковъ, %
которые кислыми губами лепетали новые пароли и даже