— 574 —
вомъ тайное братство, заговоръ революціонныхъ умовъ по всей Европѣ, родъ кровожаднаго, атѳистическаго и царс-убійственнаго масонства. Нѣтъ, парижская пропаганда, о которой я теперь говорю, состояла скорѣе изъ грубыхъ рукъ, чѣмъ изъ тонкихъ головъ; то были сходки нѣмецкихъ ремесленниковъ, которые собирались въ больпюмъ залѣ пассажа Сомонъ, или въ предмѣстьяхъ, преимущественно для того, чтобы бесѣдовать на мияомъ отечественномъ языігк •объ отечественныхъ предметахъ. Здѣсь страстныя рѣчи въ духѣ рейнско-баварской «Трибуны» доводили многіе умы до фанатизма, и такъ какъ республиканизм!» такое прямое и легче понимаемое дѣло, чѣмъ, напр., конституціонная форма нравленія, для уясненія которой необходимы многія Другія свѣдѣній, то прошло немного времени, какъ тысячи нѣмецкихъ ремесленниковъ сдѣлались уже республиканцами я проиовѣдывали новыя убѣжденія. Эта пропаганда была гораздо опаснѣе всѣхъ тѣхъ выдуманныхъ пугалъ, которыми вышеупомянутые доносчики пугали наши нѣмецкія правительства, и писанное слово Ббрне, можетъ-быть, много уступало въ могуществѣ его слову устному, съ которымъ онъ обращался къ людямъ, принимавшимъ его съ нѣмец-кою вѣрою и распространявшимъ у себя въ отечествѣ съ апостольскимъ рвеніемъ. Чудовищно велико число нѣмец-жихъ ремесленниковъ, странствующихъ во Францію и изъ нея, Вслѣдствіе этого, когда я прочелъ, какъ сѣверо-нѣ-мецкія газеты смѣялись надъ тѣмъ, что Бйрне взошелъ на Монмартъ съ шестьюстами портными подмастерьями и тамъ сказалъ имъ революціонную рѣчь,—то пожалъ плечами отъ оостраданія, которое, однако, меньше всего относилось къ -Бёрне, кидавшему въ землю сѣмя, которое рано или поздно приносить самые страшные плоды. Бёрне говорилъ очень хорошо, связно, убѣдительно, популярно; ото была ничѣмъ не прикрытая, безыскусственная рѣчь, совершенно въ тонѣ нагорныхъ проповѣдниковъ. Мнѣ привелось, правда, слышать его только Одинъ разъ, именно въ пассажѣ Сомонъ, гдѣ Гарнье предсѣдательствовалъ въ «народномъ собраніи»... Берне говорилъ о «союзѣ печати», которому слѣдовало остерегаться аристократической формы, Гарнье гремѣлъ противъ русскаго правительства, а кривоногій сапожный подмастерье тоже выступилъ на каѳедру и начааъ утверждать, что всѣ люди равны... Меня не мало разсердила эта дерзость... Это было мое первое и послѣднее посѣіценіе
на-роднаго собранія*