Страница:Heine-Volume-1.pdf/512

Эта страница не была вычитана

— Г>512 —

мой императоръ? Если я не въ силахъ освободить тебя* то буду, по крайней мѣрѣ, утѣшать, и около тебя будетъ кто-нибудь, кто станетъ болтать съ тобою о твоихъ страшнѣй-шихъ несчастіяхъ, и ободрять тебя, и любить, и отдавать къ твоимъ услугамъ свои лучшія шутки и свою лучшую кровь... Ибо ты, мой народъ, истинный владыка и повелитель нашей страны... Если ты и лежишь теперь въ око-вахъ, то, въ концѣ-концовъ, твое законное, право, все-таки, побѣдитъ; ужъ близокъ день освобожденія, начинается новое время... Мой господинъ, ночь миновала, и загорается утренняя заря.

— Кунцъ фонъ-деръ-Розенъ, мой шутъ, ты ошибаешься: блестящій топоръ ты. принимаешь, можетъ-быть, за солнце, и твоя утренняя заря ничто иное, какъ кровь.

— Нѣтъ, мой господинъ, это действительно солнце, хотя оно и восходить съ запада... Вотъ уже шесть тысячъ хЬтъ, какъ оно постоянно восходило съ востока; пора же ему, наконецъ, измѣнить свое направленіе.

— Кунцъ фонъ-деръ-Розенъ, мой шутъ, ты, я замѣчаю, потерялъ позвонки съ твоего краснаго колпака, и такой странный теперь у него видъ.

— Ахъ, мой господинъ, узнавъ о вашемъ несчастіи, я такъ бѣшенс серьезно трясъ головой, что дурацкіе позвонки упали съ колпака; но онъ отъ этого не сталъ хуже.

— Кунцъ фонъ-деръ-Розенъ, мой шутъ, что это тамъ за дверьми ломается и трещитъ?

— Тсс!.. Это пила и топоръ плотника, и скоро разобьется дверь вашей тюрьмы, и вы будете свободны, мой господинъ!

— Да неужели же я дѣйствительно государь? Ахъ, вѣдь это говорить мнѣ мой шутъ!

— О, не вздыхайте, милый господинъ мой, это тюремный воздухъ дѣлаетъ васъ такимъ боязливымъ... Чуть только вы освободитесь, какъ снова почувствуете въ жилахъ свою благородную кровь и сдѣлаетесь гордымъ, какъ владыка, и своенравнымъ, и милостивымъ, и несправедливымъ, и улыбающимся, и неблагодарнымъ—какъ наши нѣмецкіе властители.

— Кунцъ фонъ-деръ-Розенъ, мой шутъ, когда я снова получу свободу, что станешь дѣлать ты?

— Я пришью новые позвонки къ моему колпаку.

■ а какъ мнѣ наградить твою вѣрность?

— Ахъ, милый господинъ мой, не велите умертвить меня!