— 484 — ^
начала уничтожаться. А между тѣмъ, именно эта, поводимому безпомощная, фигура привлекаете на себя взоры всего парламента; и стбитъ ей сдѣлать механическое, автоматическое движеніб для того, чтобы подняться съ мѣста, какъ всѣ стенографы позади насъ схватываются за карандаши и начинаютъ волноваться, вся галлерея плотно наполняется народомъ, и въ боковыя двери тоже тѣсиится съ улицы толпа. Внизу, въ залѣ пробуждается такой же интересъ, ибо какъ только эта фигура медленно задвигается въ вер-тикаіьномъ изгибѣ своего тѣла, или—вѣрнѣе—въ верти-кальномъ зигзагЬ неуклюже и крѣпко сплоченныхъ между собой линій,—парочка-другая рьяныхъ крикуновъ по обѣ стороны залы, старавшихся осадить другъ друга, быстро опускается снова на свои мѣста, точно подъ туникой оратора она заміѵгила скрытое тамъ духовое ружье. .
«Послѣ этого предварительнаго шума и во время мертвой тишины, наступающей за яимъ, Генрихъ Брумъ медленны мъ и осторожнымъ шагомъ приближается къ столу и останавливается тутъ въ согбенномъ положеніи, съ приподнятыми плечами, съ наклоненною впередъ головой; верхняя губа его и ноздри дрожатъ, какъ будто онъ боится произнести слово. Его видъ, вся его фигура напоминаютъ почти одного изъ тѣхъ проповѣдниковъ которые ораторствуютъ на воздухѣ—проповѣдника не новаго времени, который привлекаешь къ себѣ праздную толпу въ воскресенье, а дрёвняго, старавшагося сохранять чистоту вѣры и распространять ее въ пустынѣ въ то время, когда ее изгоняли изъ городовъ и даже, церквей. Звуки его голоса полны и мелодичны, но они вьтлетаютъ медленно, осторожно и, какъ представляется, глядя на него, съ болыиимъ трудомъ, такъ что не знаешь, духовная ли сила этого человѣка не можетъ совладать со своимъ предметомъ, или его физическая сила не позволяетъ ему свободно высказаться. Первый періодъ его рѣчи, или, вѣрнѣе, первые члены этого иеріода—(потому что съ самаго иачаза вы замѣчаете, что у него каж^ дый періодъ, іго формѣ и содержанію, богаче цѣлыхъ рѣчѳй другихъ людей)—холодны и неувѣренны, и вообще такъ далеки отъ предмета, о которомъ идетъ споръ, что слушав тель не можетъ понять, какъ ораторъ иерейдетъ къ этом^ предмету. Конечно, каждый изъ этихъ поріодовъ глубокъ ясенъ, очевидно выведенъ съ художественною разборчи востью изъ самыхъ отборныхъ матеріаловъ, и къ какой Съ
отрасли зя&нія онъ ни принадлежатъ, въ немъ всегда за