— 410 —
проповѣдывать противъ разума, свѣтскихъ радостей и чертовщины. Иллюзія. вышла бы при этомъ гораздо болѣе полная... Правда, католическіе и протестантскіе священники отличаются другъ отъ друга нѣкоторыми физіономиче-скими оттѣнками, но для партера они вѣдь будутъ неза-мѣтны, фамильное сходство останется въ главныхъ чертахъ неизмѣненнымъ, и если генералъ-интендантъ будетъ хорошо платить вышеупомянутымъ госиодамъ, то они, какъ всегда, будутъ своею игрой производить прекрасную иллюзію. Ей будетъ способствовать и ихъ походка,—хотя тонкій привычный глазъ всегда замѣтитъ, что она тоже отличается тонкими оттѣнками отъ походки католическихъ священни-ковъ и монаховъ.
Католическій священпикъ ходить такъ, какъ будто небо его собственность; протестантскій, напротивъ того — какъ будто онъ взялъ небо въ аренду.
ГЛАВА ПЯТАЯ.
Наступила уже ночь, когда я пріѣхалъ въ городъ Лукку.
Въ совсѣмъ иномъ видѣ представился онъ мнѣ за недѣлю до того, когда я въ дневную пору ходилъ по пустымъ ули-дамъ и думалъ, что судьба перенесла меня въ Одинъ изъ тѣхъ заколдованныхъ городовъ, о которыхъ нѣкогда столько рассказывала мнѣ моя кормилица. Городъ былъ весь без-молвенъ, какъ могила, все представлялось такимъ поблек-шимъ и вымерінимъ, солнечные лучи играли на крышахъ, какъ золотая мишура на головѣ трупа, мѣстами изъ око-шекъ стараго полуразрушеннаго дома вывѣшивался плющъ, какъ высохшія зеленыя слезы, всюду искрящееся тлѣніе и печально застывшая смерть, городъ казался только призра-комъ города, каменнымъ привидѣніемъ среди бѣла дня. Напрасно искалъ я хоть слѣда живого существа. Помню только, что передъ старымъ палаццо лежалъ съ простертою открытою рукой спящій нищій. Помню также, что въ верх-немъ окнѣ почернѣвшаго ветхаго дома я увидѣлъ монаха, совсѣмъ высунувшаго изъ своей сѣрой рясы красную шею съ вспотЬвшею лысою толовой, а рядомъ съ нимъ—полногрудую голую женщину; въ нижнемъ этажѣ, въ полуоткрытую дверь дома вошелъ маленькій мальчикъ, одѣтый чер-ныиъ аббатомъ и несшій обѣими руками огромную толстопузую бутыль съ виномъ. Въ ту же самую минуту прозву-чалъ невдалекѣ тонкій ироническій колокольчикъ, и въ моей
памяти захихикали новеллы Бокаччіо. Но. эти авуки не