— 384 —
рялъ сраженія». Вотъ иочему, безъ сомнѣнія, говорить о немъ поэтъ:
«Ты юноша и нравственный, и скромный!»
Бѣдный юноша, или вѣрнѣе, бѣдный старый юноша (ибо въ то время имъ было прожито ужѳ несколько люетровъ) корпѣлъ тогда, если я не ошибаюсь, при эрлангенскомъ университетѣ, гдѣ ему дали кое-какое занятіе; но такъ какъ оно не удовлетворяло высокимъ стремленіямъ его духа, такъ какъ съ годами все болѣе и болѣе увеличивались его честолюбивые замыслы, и такъ какъ графъ съ каждымъ дпемъ все болѣе и болѣе воодушевлялся мыслями о своемъ будущемъ величіи, то онъ отказался отъ вышеупомянутаго занятія и рѣшился жить случайными подаяніями сверху и нѣкоторыми другими заслугами. Графство графа лежитъ на лунѣ, откуда, вслѣдствіе дурныхъ путей сообщенія съ Баваріей, онъ, по вычисленію Груитгуизена, начнетъ получать свои доходы только чрезъ двадцать тысячъ лѣтъ, когда луна болѣе приблизится къ нашей землѣ.
Е]ще раньше донъ Платенъ де-Калибрадосъ Галермюцде издалъ въ Лейпцигѣ у Брокгауза собраніе стихотворений подъ заглавіемъ: «Лирическія страницы. № 1», которыя, цравда, остались неизвестными, несмотря на то, Что, какъ онъ увѣрялъ насъ въ предисловіи, семь мудрецовъ выразили свою похвалу автору. Впослѣдствіи, по образцу Тика, онъ издалъ нѣсколько драматизированныхъ сказокъ и но-вѣстей, на долю которыхъ тоже выпало счастіе остаться неизвѣстными немудрой толпѣ и быть читаемыми только семью мудрецами. Тогда, чтобы иріобрѣсти себѣ нѣсколько читателей и кромѣ семи мудрецовъ, графъ занялся полемикой и написалъ сатиру на знаменитыхъ писателей, преимущественно на Мюльнера, который въ ту пору пользовался уже общей ненавистью и былъ нравственно уничтоженъ, такъ что графъ явился какъ разъ вб-время, чтобы мертвому гофрату Эриндуру нанести еще ударъ, не въ голову, но по манерѣ Фальстафа, въ икру. Негодованіе на Мюльнера наполняло тогда всѣ благородный сердца; полемика графа не могла поэтому не понравиться, и «Роковая Вилка» встрѣтила кое-гдѣ удачный пріемъ, но въ массѣ публики, но у литераторовъ, и собственно, у школьной братіи. У этой послѣднее главпымъ образомъ, потому, что сатира его являлась подражаніемъ уже не романтическому
Тику, а классическому Аристофану, Кажется, что именно