— 382 —
Пѣмецкимъ упиверситетамъ вообщо надо поставить въ большую заслугу, что они болѣе, чѣмъ всякій другой цеха,, чшабжають иѣмецкихъ писателей всевозможными дураками, л особенно всегда цѣнилъ я въ этомъ отношеніи Геттин-тепъ. Въ этомъ обстоятельствѣ заключается также тайнал причина, почему я стою за сохраненіо университетовъ, гдѣ постоянно проновѣдывали свободу промысла и уннчтоженіе цехового устройства. При такомъ ощутительномъ недостаткѣ въ выдающихся дуракахъ, я заслуживаю полнѣйшую благодарность, если вывожу на сцену и дѣлаю общеупотребительными новыхъ. Въ интересахъ литературы поговорю я лоэтому здѣсь нѣсколько подробнѣе о графѣ АвгустЬ фонъ-Платенъ-Галлормюнде. Я желаю съ своей стороны содействовать, чтобы онъ сдѣлался извѣстнымъ п отчасти зла-менитымъ, я, такъ сказать, литературно выкормлю сто, какъ дѣлаютъ ирокезцы съ тѣми плѣнными, которыхъ они хотять съѣсть на предстоящихъ пиршествахъ. Поступлю я въ этомъ случаѣ совершенно честно, крайне вѣжливо, какъ ііодобаетъ бюргеру. Матеріальной стороны, такъ называемой личности, я коснусь только потолику, поколику можно .этимъ объяснить явленія духовный, и постоянно буду въ -совершенной точности указывать точку зрѣнія, съ которой л смотрѣлъ на него, а иногда даже очки, сквозь которыя смотрѣлъ.
Точка зрѣнія, съ которой я увидѣлъ графа Шатена въ первый разъ, была Мюнхенъ, арена его стремленій, гдѣ •онъ у всѣхъ, знагощихъ его, весьма знаменитъ и гдѣ, пока ему суждено оставаться въ живыхъ, онъ несомнѣнно будетъ -беземертенъ. Очки, сквозь которые я глядѣлъ на. него, принадлежали нѣсколькимъ туземцамъ Мюнхена, которые въ веселые часы кидали то или другое веселое словечко на счетъ его внѣшности. Самого его я никогда не видалъ, и ^если хочу представить себѣ его фигуру, то всегда вспоминаю смѣшное бѣшенство, съ которымъ однажды мой другъ, докторъ Лаутенбахенъ, накинулся вообще на глупость ио-©товъ, причемъ особенно говорилъ о нѣкоемъ графѣ Ша-тенЬ, который появлялся на общественной прог.улкѣ въ Эрлангенѣ съ лавровымъ вѣнкомъ на головѣ п, устрсмиігь въ небо осѣдланиый очками носъ, представлялся погружсн-нымъ въ поэтическое вдохновеніе. Другіе лучше отзывались о бѣдномъ графѣ. и сожалѣли только о ёго ограничѳнныхъ ыатеріальныхъ средствахъ, заставлявшихъ его работать
чѳ-резъ силу при честолюбивыхъ ого стрсмлепіяхъ—выдаться,