— 363 —
— Любезный господинъ Гіацинтъ, кто могъ бы съ вами обращаться подобнымъ образомъ? Вы, повидимому, сдѣлали такъ много для своего образоваяія, что въ васъ признаешь образованнаго человѣка уже прежде, чѣмъ ры раскрыли ротъ, чтобы заговорить.
— Вы правы, г. докторъ. Въ образованы я сдѣлалъ исполиискіе успѣхи. Не знаю, въ самомъ дѣлѣ, когда я вернусь въ Гамбургъ, съ кѣмъ мнѣ тамъ водить компанію? А что касается ' религіи, то я знаю, что дѣлаю. Покамѣстъ, однако, я еще могу обходиться новой еврейской синагогой; я понимаю подъ этимъ чистое Моисеево богослуженіе, съ орѳографическими нѣмецкими пѣснями и трогательными проповѣдями и нѣкоторыми мечтаніями, которыя для рели-гіи необходимы. Богомъ вамъ клянусь, что для себя, въ настоящее время я не желаю никакой лучшей религіи, и она заслуживаете чтобъ ее поддерживали. Съ своей стороны я буду все дѣлать для этого, и когда вернусь въ Гамбургъ, то буду каждую субботу, исключая тѣ, въ которыя придется лотерейный тиражъ, ходить въ новую синагогу. Къ сожалѣнію, есть люди, которые этому новому еврейскому бого-служенію составляютъ дурную репутащю. Я утверждаю, что они, съ позволенія сказать, подаютъ поводъ къ расколу. Но я васъ могу увѣрить, что эта хорошая, чистая религія, быть-можетъ, отчасти черезчуръ хорошая для простого че-ловѣка, для котораго старая еврейская религія все еще, пожалуй, очень полезна. Простому человѣку нужно какое-нибудь заблужденіе, и онъ чувствуетъ себя счастливымъ въ своемъ заблуждении. Какой-нибудь старый еврей съ длинной бородой и въ изорванномъ кафтанѣ, который при этомъ не можетъ сказать орѳографически ни одного слова и отчасти даже паршивъ, чувствуетъ себя, можетъ-быть, въ дугаѣ счастливѣе, чѣмъ я со всей своей образованностью. Въ Гамбургѣ, напримѣръ, живетъ человѣкъ, имя котораго Мозесъ Лумпъ. Цѣлую недѣлю онъ бѣгаетъ по городу во всякую погоду со своимъ тюкомъ на спинѣ, чтобы заработать двѣ-три марки, а когда въ пятницу вечеромъ онъ возвращается домой, то находитъ тамъ зажженную лампу съ семью свѣчами, столъ, накрытый бѣлой скатертью,—и сни-маетъ онъ тутъ съ себя свой тюкъ и свои заботы, садится къ столу со своей кривою женою и еще болѣе кривой дочерью, ѣстъ съ ними рыбу, сваренную въ пріятномъ бѣ-ломъ соусѣ съ чеснокомъ, поетъ при этомъ
велпколѣпнѣй-шія пѣсни царя Давида, радуется отъ всей души исходу