— 347 —
эту даму танцевать, получилъ отказъ, и это послужило по-водомъ къ литературной враждѣ. '
— Вамъ, дѣйствительно, сказали пепраЪду: синьоръ Гансъ никогда не танцуетъ, уже съ той человѣколюбивой цѣлью, чтобы не вызвать землетрясенія. Это приглашеніе танцовать есть, вѣроятно, неправильно истолкованная аллегорія. Историческая школа и философская представлены здѣсь танцорами, и въ такомъ смыслѣ понижается, можетъ-быть, кадриль, составленная изъ Угоне, Тибальдо, Ганса и Савиньи. Можетъ-быть. въ такомъ именно смыслѣ и говорятъ, что синьоръ Угоне, хотя онъ и есть хромой бѣсъ юриспруден-ціи, выдѣлываетъ, однако, такія же красивыя йа, какъ ма-дамъ «Демьеръ, и что синьоръ Гансъ въ послѣднее время пытался сдѣлать нѣсколько болынихъ прыжковъ, благодаря которымъ его признали за танцора Гоге философской школы.
— Синьоръ Гансъ,—поправился профессоръ:—танцуетъ, значить, только аллегорически, такъ сказать, метафорически.
Но вдругъ, вмѣсто того, чтобы продолжать, онъ опять ударилъ по струнамъ гитары и подъ самое бѣшеное брен-чаніе запѣлъ, какъ бѣшеный:
«Да, для всѣхъ сердѳдъ блаженство— Это имя дорогое. Волны-ль моря бурно воютъ, Небо-ль скрыто въ грозныхъ тучахъ— Слышенъ все призывъ къ Тарару, Словно міръ весь преклонился Передъ именемъ героя».
Что касается господина Гешена, то профессоръ даже не зналъ о его существованіи. Но это имѣла. свои естественный причины, такъ какъ слава великаго Гешена еще не проникла до Болоньи, а достигла только Поджіо, города, отстоящаго отъ Болоньи еще на четыре мили и въ которомъ нашъ ученый пробудетъ для своего удовольствія еще нѣсколько времени. Самъ Геттингенъ извѣстенъ въ Болоньѣ далеко не такъ, какъ можно бы ожидать въ благодарность уже за то, что онъ обыкновенно называетъ себя нѣмецкой Болоньей. Справедливо ли это названіе, я изслѣдовать не стану, но во всякомъ случаѣ, эти оба университета отличаются другъ отъ друга тѣмъ простымъ обстоятельствомъ, что въ Болоньѣ самыя маленькія собаки и самые болыпіе ученые, а въ Геттингенѣ, напротивъ. самые маленькіе
ученые и самыя большія собаки.