— 304 гг-
посѣщаетъ эти мѣста, хотя и самъ смѣется надъ легко-вѣрностью своего сердца. Я засталъ въ этой часовнѣ одну только женщину, жалко поблекшее существо, которая, посяѣ долгаго колѣнопреклоненія и молитвы, встала съ тяжелымъ вздохомъ, съ удивленіемъ посмотрѣла на меня большими безмолвными глазами и, наконецъ, поплелась на улицу съ какъ бы разбитыми членами.
Недалеко отъ этой площади, находятся и гробницы Ска-лигеровъ. Онѣ такъ же странно великолѣпны, какъ и эта гордая фамилія, и жаль, что онѣ стоять въ углу, гдѣ должны какъ бы тѣсниться одна къ другой, чтобы занимать какъ можно меньше мѣста, и гдѣ для посѣтителей тоже остается немного мѣста, чтобы разсмотрѣть ихъ, какъ слѣдуетъ. Тутъ намъ кажется, что мы видимъ въ символическомъ изображены историческую судьбу этой фамиліи;. она тоже занимаетъ маденысій уголокъ въ общей: итальянской исторіи, но этотъ уголокъ биткомъ набить блескомъ подвиговъ, пышностью нравовъ и надменнымъ великолѣпіемъ. И какъ въ исторіи, такъ и на этихъ памятникахъ, видишь гордыхъ желѣзныхъ рыцарей на желѣзныхъ коняхъ, и между ними великолѣпнѣе всѣхъ—Кань Гранде, дядя, и Мастино, пле-мянникъ.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ.
О веронскомъ амфитеатрѣ говорили много, тамъ достаточно мѣста для наблюденій, и нѣтъ такихъ наблюденій, которыхъ нельзя было бы вмѣстить въ кругъ этого знаме-нитаго зданія. Оно выстроено совершенно въ томъ серьез-номъ стилѣ, красота котораго состоитъ въ законченной прочности, и какъ всѣ общественный строенія римлянъ, вы-ражаетъ собою духъ, который есть ничто иное, какъ духъ самого Рима. А Римъ? Есть ли человѣкъ, до такой степени здорово-невѣжественный, чтобы у него при этомъ имени тайно не задрожало сердце, и чтобы по крайней мѣрѣ тра-диціонный страхъ не потрясъ его мыслительную силу? Что касается меня, то сознаюсь, что я ощущать больше тревожное чувство чѣмъ радость, когда думалъ, что скоро буду ходить по ночвѣ стараго Рима. Старый Римъ вѣдь теперь умеръ,—такъ успокоивалъ я робѣвшую душу,---и ты счастливь тѣмъ, что можешь смотрѣть на его прекрасный трупъ безъ всякой отвѣтственности для себя. Но вслѣдъ за этимъ снова возникало во мнѣ Фальстафовское опасеніе: а что, если
онъ еще не совсѣмъ умеръ и только притворяется умер-