— 287 гг-
Точно такъ же и старики представлялись мнѣ хорошо знакомыми изъ давно забытыхъ временъ, и они смотрѣля на меня серьезными глазами, точно изъ глубины цѣлаго тысячелѣтія. Даже у смѣлыхъ молодыхъ дѣвушекъ былъ какой-то тыся-челѣтній вымеріпій видъ и въ то же самое время нѣчто цвѣтущее, живое, нагонявшее на меня даже ужасъ, отрадный ужасъ, какой я чувствовалъ нѣкогда, когда въ одинокую полночь прижалъ губы свои къ губамъ Маріи, чудной женщины, у которой въ то время не было никакого недостатка и порока, кромѣ того, что она была мертвая. Но • тутъ пришлось мнѣ посмѣяться надъ самимъ собою, и теперь мнѣ показалось, будто весь этотъ городъ ничто иное, какъ прекрасная повѣсть, которую я нѣкогда прочелъ, даже которую самъ сочинилъ, и что я теперь колдовствомъ пре-вращенъ въ мое собственное стихотвореніе и пугаюсь обра-зовъ моего собственнаго созданія. «А можетъ-быть,—думалъ я,—все это, дѣйствительно* только сонъ»,—и охотно заплатилъ бы я талеръ за то, чтобы кто-нибудь далъ мнѣ пощечину только для того, чтобы я могъ узнать, бодрствую я или сплю.
Очень могло, однако, случиться, что я за этоть товаръ заплатилъ бы еще дешевле, когда на углу площади натолкнулся на толстую торговку овощами; но она удовольствовалась тѣмъ, что бросила мнѣ въ лицо нѣсколько дѣйстви-тельныхъ винныхъ ягодъ, чѣмъ убѣдила меня, что я нахожусь въ самой дѣйствительной дѣйствительности, на рыночной площади въ Тріентѣ подлѣ большого фонтана, изъ мѣдныхъ драконовъ и дѳльфиновъ котораго привѣтливо и ободрительно била серебряно-прозрачная вода. Влѣво стояло старое палаццо, стѣны котораго были раскрашены пестро аллегорическими фигурами, а на террасѣ его нѣсколько сѣ-рыхъ австрійскихъ солдатъ дрессировались въ будущіе герои. Справа стоялъ готическій ломбардскій капризный до-микъ, внутри котораго чудесный легкій голосъ дѣвушки распѣвалъ такъ смѣло и весело, что старыя стѣны дрожали отъ радости и дряхлости, между тѣмъ какъ наверху, изъ остроконечнаго окошка, выглядывала черная, лабиринтски завитая комедьянтская прическа, подъ которой находилось рѣзко очерченное тощее лицо, нарумяненное только съ лѣвой щеки и походившее поэтому на пирожокъ, поджаренный только съ одной стороны. А передо мной, въ сре-динѣ, стоялъ старый соборъ, ни большой, ни мрачный, но похожій на веселаго старика, который радушно
пригласишь меня войти въ него.