— 277 гг-
ствуютъ еще іозуиты? Иногда мнѣ кажется, что ихъ суще-ствоваиіе ничто иное, какъ химера, что они являются при-видѣніями въ нашихъ головахъ только потому, что мы все еще боимся ихъ, между тѣмъ какъ опасность давно прошла, и всѣ усердныя нападки на іезуитовъ напоминаютъ мнѣ людей, которые, когда дождь давно уже пересталъ, все еще идутъ по улицѣ съ раскрытыми зонтиками. Да, мнѣ кажется иногда, что чортъ, дворянство и іезуиты существуют-!, только до тѣхъ поръ, пока въ нихъ вѣрятъ. Относительно чорта мы можемъ утверждать это вполнѣ положительно, потому что только люди, слѣпо вѣрующіе, видѣли его до сихъ поръ. Точно такъ же и относительно дворянства, мы черезъ нѣсколько времени убѣдимся на опьггѣ, что Ьоппе восіёіё перестаетъ быть Ьоппе зосіёіё, какъ скоро добрый бюргеръ иерестанетъ быть настолько добръ, чтобы считать его за Ьоппе зосіёіё. Но іезуиты? По крайней мѣрѣ, о.пи уже не носятъ своихъ старыхъ панталонъ. Старые іезуигы лежатъ въ гробу, со своими старыми панталонами, желаніями, мі-ровыми планами, интригами, отличіями, ядами, и то, чтб мы видимъ теперь крадущимся по свѣту, въ новыхъ бле-стящихъ панталонахъ, есть не столько ихъ духъ, сколько ихъ привидѣніе, нелѣпое привидѣніе, которое ежедневно сло-вомъ и дѣломъ старается доказать намъ, какъ мало страшно оно; и дѣйствительно, оно напоминаетъ намъ исгорію по-добнаго же привидѣнія въ Тюрингенскомъ лѣсу, которое людей, боявшихся его, освободило отъ этого страха тѣмъ, что на глазахъ у всѣхъ сняло свой черепъ съ плечъ и показывало всякому, что внутри его совершенно пусто.
Не могу не разсказать здѣсь, что я нашелъ случай внй-мательнѣе разсмотрѣть толстяка въ блестящихъ новыхъ панталонахъ, чтобы убѣдиться, что онъ не іезуитъ, а совершенно обыкновенная Божья тварь. Именно, я засталъ его въ столовой моей гостиницы, гдѣ онъ ужиналъ въ компа-ніи длиннаго, тощаго, называвшаяся превосходительством!», человѣка, который такъ былъ похожъ на стараго холостяка-дворянина, изображеннаго НІекспиромъ, что казалось, будто природа совершила нлагіатъ. Оба приправляли свою трапезу ласками, которыя они расточали прислужницѣ и отъ которыхъ совершенно тошнило эту милую, чудно-красивую дѣвушку, такъ что она стремительно вырвалась, когда Одинъ хлоинулъ ео по задней части, а другой постарался даже обнять. При этомъ они отпускали свои грубѣйшія
сальности, которыхъ дѣвушка, какъ имъ было извѣстно, не могла