— 227 —
Встаетъ передо мною, расцвѣтая, длинная липовая аллея, на сплетающихся вѣтвяхъ сидятъ поюшіе соловьи, гаумитъ водопадъ, на іфуглыхъ грядкахъ растутъ цвѣты и задумчиво качаютъ прелестными головками... Между мною и имя было какое-то чудное сродство, накрашенные тюльпаны кланялись мнѣ спЬсиво-покровительственно, нервно-больныя лиліи кивали съ нѣжною грустью, ярко-красныя розы уже издалека улыбались мнѣ навстрѣчу, ночныя фіалки вздыхали... съ миргами и лаврами я еще не былъ въ это время знакомъ, потому что они не привлекали къ себѣ яркимъ цвѣтомъ, но съ резедою, съ которою ми теперь въ такихъ дурныхъ отношеніяхъ, я былъ особенно интименъ... Я говорю здѣсь о придворномъ дюссельдорфскомъ садѣ, гдѣ я часто лежалъ на травѣ, благоговѣйно слушая, какъ Мошіепг Ье Огапй разсказывалъ о военныхъ дѣяніяхъ великаго императора и при этомъ билъ маргаъ, который барабанили во время, этихъ дѣяній,—такъ что я точно на яву видѣлъ и слышалъ все это... Мнѣ видѣлся переходъ черезъ Симплонъ, импера-торъ впереди, а за нимъ ползущіе вверхъ храбрые гренадеры при крикахъ испуганныхъ птицъ и гулѣ ледниковъ въ отдаленіи. Видѣлъ я императора съ знаменемъ въ рукѣ на Лодійскомъ мосту; видѣхь я императора въ сѣромъ пдащѣ при Маренго; видѣлъ я императора на конѣ, въ битвЪ при пирамидахъ... ничего, кромѣ запаха пороха и мамелгоновъ; видѣлъ я императора въ аустерлипдой битвѣ... у, какъ пули свистЬли на ледяной равнинѣГ.. Видѣлъ я и слышалъ битвы при Эйлау, Ваграмѣ... Нѣтъ, больше я не могъ выдержать?.. Мопзіеиг Ье вгапй барабанилъ такъ, что едва не прорвалась моя собственная барабанная полость...
ГЛАВА ВОСЬМАЯ.
На чт& сталось со мною, когда я увидѣлъ въ первый разъ, увидѣлъ своими собственными, высокоблаженными глазами—его самого, осанна! императора!
Это случилось въ той же самой аллеѣ придворнаго дюс-сельдорфскаго сада. Пробираясь сквозь зѣвающую толпу, я іуѵалъ о дѣяніяхъ, о битвахъ, о которыхъ пробарабанить жгѣ Мопзіеиг Ье Огапй, и сердце мое било генеральный парить; но въ то же время я думалъ о приказаніи нолищи запрещавшему подъ опасеніемъ пяти талеровъ штрафу, ѣздять посрединѣ аллеи. А императоръ со своею свитою ѣхалъ какъ разъ носредицѣ аллеи; деревья вздрагивали, преклонялись при его приближеніи, солнечные лучи съ
15*