— 216 —
каноникъ... Боже мой, какой жалкій видъ былъ у него, когда я встрѣтился съ нимъ въ послѣдній разъ! Только и осталось у него, что духъ и пластыри, и несмотря на это, онъ занимался науками день и ночь, будто боясь, что черви найдутъ не довольно много идей въ его головѣ. [И малень-кій Вильгельмъ похороненъ тамъ, и я виною тому. Мы были школьными товарищами въ францисканскомъ мона-стырѣ и часто играли по ту сторону монастыря, гдѣ Дюс-сель нротекаетъ между двумя каменными стѣнами, и разъ я сказалъ ему: «Вильгельмъ, достань-ка кошечку, которая туда упада»,—и онъ весело взбѣжалъ на доску, переложенную черезъ ручей, сталъ звать изъ воды кошечку, но самъ упалъ туда, и когда его вытащили, онъ былъ мокръ и мертвъ. А кошечка жила еще долго послѣ того.
Городъ Дюссельдорфъ очень красивъ, и тому, кто думаегь о немъ на чужой сторонѣ, или кто случайно родился въ немъ, чудно становится на душѣ. Я родился въ немъ, и мнѣ все кажется, что я сейчасъ долженъ идти домой. И когда я говорю «идти домой», то подъ этимъ понимаю Болкереву улицу и домъ, въ которомъ я родился. Этотъ домъ когда-нибудь сдѣлается очень замѣчательнымъ, и старой женщинѣ, владѣющей имъ, я послалъ сказать, чтобы она ни подъ какимъ видомъ не продавала его, такъ какъ за весь домъ, конечно, она не получить теперь того, что со временемъ передадутъ «на чай» ея служанкамъ знатныя. подъ зелеными вуалями, англичанки, которымъ будутъ показывать комнату, гдѣ я увидѣлъ свѣтъ Божій, и курят-никъ, куда отецъ обыкновенно запиралъ меня, когда я кралъ виноградъ, и коричневую дверь, на которой мать моя учила меня писать буквы.мѣломъ... Ахъ, Боже мой, сударыня, если бы я сдѣлался когда-нибудь знаменитымъ писа-телемъ, такъ это стоило порядочнаго труда моей бѣдной матери.
Но слава моя спитъ еще въ каррарскихъ мраморолом-няхъ; макулатурный лавровый вѣнокъ, которымъ увѣнчали мою голову, не распространилъ еще своего благоуханія по всей вселенной, и когда знатныя, подъ зелеными вуалями, англичанки иріѣзжаютъ теперь въ Дюссельдорфъ, то еще не обращаютъ никакого вниманія на знаменитый домъ, а ндутъ прямо къ рыночной площади и разсматриваютъ стоящую посрединѣ ея колоссальную конную статую чернаго цвѣта. Статуя эта представляетъ курфирста
Іоганна-Виль-гельма. Онъ въ черной бронѣ и длинноволосомъ парикѣ съ