— 191 —
вать заслугами предковъ свое собственное пичтожество; то же невѣдѣніе проблематичности этихъ заслугъ, такъ какъ почти никто изъ нихъ не сообразить, что властители рѣдко удостоивали одворянивающею милостью своихъ вѣрнѣйшихъ и добродѣтельнѣйшихъ слугъ, но очень часто—сводника, льстеца и тому подобныхъ любимцевъ-негодяевъ. Почти никто изъ этихъ кичащихся своими предками не можетъ съ точностью опредѣлить, ;что именно сдѣлали ихъ предки— н всѣ указываютъ только, что имена этихъ послѣднихъ упоминаются въ «книгѣ о туряирахъ» Рюкснера. Да если бы даже они и могли доказать, что эти предки, напримѣръ, присутствовали въ качествѣ крестоносцевъ при завоеваніи Іерусадима, то слѣдовало бы имъ, прежде чѣмъ ставить это въ преимущество себѣ, доказать также, что эти рыцари и честно сражались въ числѣ другихъ воиновъ, что желѣз-ные панталоны ихъ не были подбиты желтой трусостью, ц что подъ ихъ краснымъ крестомъ билось сердце честнаго человѣка. Не будь «Иліады», а существуй только списокъ яменъ героевъ, стоявшихъ передъ стѣнами Трои, и сохранись эти имена до сихъ поръ—какъ бы раздуваюсь родовое тщеславіе потомковъ Терсита! О чистотѣ крови я ужъ и не хоч^ говорить: у философовъ и конюшихъ на этотъ счетъ совсѣмъ странныя идеи.
Мое порицаніе, какъ я уже сказалъ, касается главнымъ образомъ дурного воспитанія ганноверскаго дворянства и рано запечатлѣвающагося въ немъ нелѣпаго представленія о важности нѣкоторыхъ, дрессировкою освященныхъ формъ. О, какъ часто приходилось мнѣ смѣяться, когда я замѣчалъ, какъ моего значенія придавали этимъ формамъ! Точно такая ужъ крайняя трудность выучиться всему этому—этой репрезеятаціи, этой презентаціи, этой улыбкѣ, ничего не говорящей, атому говоренью, никакой мысли въ себѣ не заключающему, всѣмъ этимъ дворянскимъ штукамъ, на который добрый бюргеръ дивится точно на чудо морское, меячду тѣмъ какъ всякій французскій танцмейстеръ въ нихъ сильнѣе нѣмецкаго дворянина, который съ трудомъ выучивается имъ въ прилизывающей медвѣдей Лютеціи и затѣмъ передаетъ ихъ съ нѣмецкою основательностью и неповоротливостью своимъ цотомкамъ. Это нйпоминаетъ мнѣ басню о медвѣдѣ, который плясать на рынкахъ, убѣжалъ отъ своего вожака-учителя, вернулся къ своимъ собратьямъ-медвѣ-дямъ въ лѣсъ и сталъ хвастать—какое трудное искусство
плясъ и какіѳ успѣхи сдѣлалъ онъ въ немъ; и дѣйствп-