_(page_37_crop).jpg)
Тотъ, чей отецъ былъ потокъ, любовался водами мальчикъ,
И всѣ потоки любилъ — тотъ, чей отецъ былъ потокъ.
Видитъ себя самого, отца увидѣть мечтая,
Въ ясномъ зеркальномъ ручьѣ видитъ себя самого.
Тотъ, кто Дріадой любимъ, надъ этой любовью смѣялся,
Честью ее не считалъ тотъ, кто Дріадой любимъ.
Замеръ, дрожитъ, изумленъ, любитъ, смотритъ, горитъ, вопрошаетъ,
Льнетъ, упрекаетъ, зоветъ, замеръ, дрожитъ, изумленъ.
Самъ создаетъ, что любить, ликомъ, просьбами, взоромъ, слезами,
Тщетно цѣлуя потокъ, самъ создаетъ что любить.
Тот, чей отец был поток, любовался водами мальчик,
И все потоки любил — тот, чей отец был поток.
Видит себя самого, отца увидеть мечтая,
В ясном зеркальном ручье видит себя самого.
Тот, кто Дриадой любим, над этой любовью смеялся,
Честью ее не считал тот, кто Дриадой любим.
Замер, дрожит, изумлен, любит, смотрит, горит, вопрошает,
Льнет, упрекает, зовет, замер, дрожит, изумлен.
Сам создает, что любить, ликом, просьбами, взором, слезами,
Тщетно целуя поток, сам создает что любить.
Вѣтрамъ ввѣряй ладью, души не ввѣряй только дѣвѣ,
Ибо даже волна вѣрности женской вѣрнѣй.
Добраго въ женщинѣ нѣтъ; если жъ хочетъ быть доброй какая, —
Доброе, странной судьбой, тоже становится злымъ.
Ветрам вверяй ладью, души не вверяй только деве,
Ибо даже волна верности женской верней.
Доброго в женщине нет; если ж хочет быть доброй какая, —
Доброе, странной судьбой, тоже становится злым.
