было приспособить къ общему уровню, чувство національной обособленности населенія, наконецъ, кровная заинтересованность въ этомъ краѣ Польши и т. д. Если предположить, что въ Москвѣ (или, что тоже въ Петроградѣ) въ результатѣ революціи установится не царская, но демократическая власть, то изъ всѣхъ препятствій, которыя стояли передъ старой Россіей, отпадетъ лишь первое: демократическая русская власть найдетъ безъ колебаній тотъ классъ на Бѣлоруссіи, на который она обопрется — этимъ классомъ будетъ бѣлорусское крестьянство. Но отъ этого положеніе не улучшится; худой миръ, наблюдавшійся между царской властью и польскимъ элементомъ въ Бѣлоруссіи, смѣнится при этомъ условіи открытой враждой, готовой всегда вылиться въ форменную войну между Россіей и Польшей. Возможность эта будетъ всегда вѣроятной, если принять во вниманіе исконную, ничѣмъ неугасимую ненависть поляковъ къ власти „москалей.” Опасность эта не устранится даже и въ томъ случаѣ, если и въ Польшѣ будетъ республиканское демократическое правительство: чувство національнаго родства всегда будетъ брать въ ней верхъ надъ классовымъ антагонизмомъ, и подъ тѣмъ или инымъ предлогомъ она будетъ защищать интересы своихъ единоплеменниковъ.
Кромѣ только что указаннаго яко-бы облегченія положенія русской власти въ краѣ (на самомъ же дѣлѣ значительнаго ухудшенія) — все отанется по старому. Причемъ прежнее чувство національной обособленности края встанетъ теперь передъ россійскимъ правительствомъ, какъ очевидный неоспоримый фактъ, созданный колосальнымъ развитіемъ бѣлорусскаго движенія за послѣдніе года. Вытравить сознаніе своей національности у бѣлорусскаго народа послѣ переживаемой Революціи ни у кого не хватитъ сил; сознаніе это будетъ непрерывно расти, съ каждымъ днемъ увеличивая ненормальное положеніе русской власти съ Бѣлоруссіи и подготовляя новыя политическія катастрофы.
Еще болѣе ненормально и трагично будетъ состояніе Бѣлоруссіи въ случаѣ подпаденія ея подъ власть Польши.
