момъ поднявшіяся послѣ долгихъ страданій и преслѣдованій за дорогое имъ дѣло устроенія родного края, послѣ такого пріема съ горечью поняли, что право на политическое самоуправленіе такъ же, какъ право на національную культуру не дается, но его надо брать. Дальнѣйшія сношенія съ Временнымъ Россійскимъ правительствомъ А. Керенскаго (а впослѣдствіи и съ большевистскимъ Совѣтомъ Народныхъ комиссаровъ) окончательно убѣдили всѣхъ, что если раньше бѣлорусскому возрожденію приходилось имѣть дѣло съ россійскимъ самодержавіемъ, то теперь приходится имѣть дѣло съ великорусскимъ великодержавіемъ, которое оказалось значительно сильнѣе, чѣмъ можно было думать и которымъ оказались пропитаны всѣ безъ исключенія россійскіе политики, не исключая и самыхъ лѣвыхъ. Бѣлорусская политическая мысль убѣдилась, что справедливое рѣшеніе національной проблемы въ Россіи встрѣчаетъ, хотя и тщательно скрываемое, но враждебное отношеніе со стороны всѣхъ классовъ великорусскаго общества. Такое чувство было воспитано въ немъ исторіей и тѣмъ приниженнымъ положеніемъ, въ которомъ находились всѣ „окраинные народы“ и такъ называемые „инородцы“. Великороссъ всегда видѣлъ себя на первомъ мѣстѣ въ государствѣ россійскомъ: онъ его „собиратель“, онъ обладатель главными сокровищницами государства, столицы Имперіи стоятъ на его территоріи, государственный языкъ — его языкъ, литература, наука и т. д. — все это создано на его языкѣ, его способностямии и т. д. Участія во всемъ этомъ творчествѣ невеликорусскихъ силъ онъ не замѣчалъ и не признавалъ. Вполнѣ естественно, что и права на власть на мѣстахъ онъ не хотѣлъ признавать за „окраинными“ народами и хотѣлъ быть всегда и вездѣ на первомъ мѣстѣ. Къ этому исподволь пріучило его и старое правительство, насаждая на окраинахъ „русскихъ духъ“, русское чиновничество и все прочее „истинно-русское“; къ этому подталкивалъ его простой національный эгоизмъ и потому, какъ только національная проблемма въ революціи поставлена была ребромъ и возникъ вопросъ о передачѣ отдѣльныхъ отраслей управленія на мѣста, въ Петроградѣ и Москвѣ поднялись протестующіе голоса.
