И силою, и волею свободной.
Кого винишь? На что-же ропщешь ты?
На ту любовь небесную, какою
Мы были всѣ надѣлены равно?
Когда любовь и ненависть приносятъ
Страданья мнѣ — проклятіе любви!
Нѣтъ, самого себя я проклинаю!
Свободенъ я и собственною волей
Все то избралъ, въ чемъ каюся теперь.
О, горе мнѣ, несчастному! Куда
Укрыться мнѣ, куда бѣжать отъ гнѣва
И вѣчнаго отчаянья? Въ себѣ
Ношу я Адъ, и бездною своею
Меня грозитъ пожрать онъ. И въ сравненьѣ
Съ той бездною, которая во мнѣ,
Кромѣшный Адъ готовъ считать я Небомъ.
Ужели-же я не могу смириться
И мѣста нѣтъ раскаянью во мнѣ,
Прощенію? Смириться воспрещаютъ
Презрѣніе и страхъ стыда предъ тѣми,
Кого въ Аду оставилъ я. Не рабство —
Побѣду имъ сулилъ я надъ Творцомъ.
Какъ тяжко я страдаю на престолѣ,
Какъ дорого за поклоненье ихъ
Плачуся я — увы, они не знаютъ!
Вотъ радости, какія честолюбье
Приноситъ намъ! Чѣмъ скипетръ и вѣнецъ
Блестящѣе — тѣмъ глубже и паденье.
Я выше ихъ страданіемъ однимъ.
Но, если-бы раскаялся я даже
И къ прежнему вернулся состоянью,
То, вмѣстѣ съ нимъ, вернулись-бы и мысли
Опасныя: я скоро-бы отрекся
Отъ вызванныхъ страданьемъ ложныхъ клятвъ;
Гдѣ ненависть смертельно поразила —
Тамъ полнаго не будетъ примиренья.
Такого перемирья краткій мигъ
Купилъ-бы я удвоенною мукой.
Каратель мой объ этомъ знаетъ Самъ:
Не менѣе далекъ Онъ отъ того,
Чтобъ даровать помилованье мнѣ,
Какъ я — отъ просьбъ о милости подобной.
Отверженныхъ изгнанниковъ взамѣнъ
Онъ сотворилъ недавно Человѣка
И для него — чудесный новый міръ.
Итакъ, прости, надежда, — а съ надеждой
Прости и страхъ! Раскаянье, прости!
Увы! Добро исчезло безъ возврата,
Отнынѣ, Зло, будь благомъ для меня.
При помощи твоей, я раздѣлю
Владычество Его сь Царемъ Небеснымъ,
Черезъ тебя надъ большей половиной
Вселенной я побѣдно воцарюсь,
И Человѣкъ о томъ узнаетъ вскорѣ!
Покуда онъ такъ говорилъ, на блѣдномъ
Лицѣ его всѣ страсти отражались:
Безумный гнѣвъ, отчаянье и зависть
Свѣтились въ немъ и, обликъ искажая
Имъ принятый, могли-бъ не медля выдать
Обманщика предъ взоромъ постороннимъ.
И Сатана, замѣтивъ это самъ,
Старается прикрыть свою тревогу.
Не первый-ли — искусный лицемѣръ —
Личиною избралъ онъ добродѣтель?
Но обмануть не могъ онъ Уріила:
Слѣдя за нимъ въ его полетѣ смѣломъ,
Тотъ на горѣ увидѣлъ Ассирійской
Мятежные порывы Сатаны,
Безумныя его тѣлодвиженья
И блѣдный ликъ, волненьемъ искаженный,
Которое блаженнымъ духамъ чуждо.
Но Сатана идетъ своимъ путемъ,
И, наконецъ, онъ Рая достигаетъ,
Вѣнчавшаго зеленою оградой
Пустынную и дикую вершину
Большой горы. Ея крутые склоны
Кустарникомъ повсюду заросли,
А наверху, вздымаясь къ небесамъ,
Виднѣются ряды высокихъ кедровъ,
Тѣнистыхъ пальмъ, уступами ростущихъ;
Надъ ними-же высокая стѣна
Чарующаго Рая зеленѣла,
Откуда видъ обширный открывался
На страны всѣ, лежащія внизу.
Въ самомъ Раю чудесныя деревья
Росли кругомъ. Роскошные плоды
Невиданными красками пестрѣли,
Среди вѣтвей на солнцѣ золотясь,
Которое здѣсь радостнѣй сіяло,
Чѣмъ посреди вечернихъ облаковъ
Иль радуги. Чѣмъ дальше онъ летѣлъ,
Тѣмъ воздухъ все прозрачнѣй становился,
И въ сердце онъ вливалъ собою радость
Весеннюю, способную изгнать
Печали всѣ, за исключеньемъ чувства
Отчаянья. Здѣсь нѣжно обвѣваетъ
Душистыми крылами вѣтерокъ
И въ тишинѣ лепечетъ о краяхъ,
Откуда онъ приноситъ ароматы.
Такъ, обогнувъ Надежды Доброй мысъ,
Не медля ощущаютъ мореходы
Дыханіе тѣхъ вѣтровъ благовонныхъ,
Что съ береговъ Аравіи счастливой
Несутъ въ моря ея благоуханья.
И моряки стараются замедлить
Ходъ корабля, чтобъ дольше насладиться
Благоуханіемъ, которымъ дышетъ
Съ улыбкою самъ старецъ Океанъ.
Задумчиво поднялся Сатана
На дикую, крутую эту гору,
Но далѣе дороги не находитъ:
Такъ межъ собой переплелися густо
Кустарники колючіе и травы.
Со стороны восточной находились
Ведущія въ прекрасный Рай врата,
Но Сатана, пренебрегая ими,
Однимъ прыжкомъ преграды миновалъ
И по срединѣ Рая очутился.
Такъ хищный волкъ, слѣдящій за добычей,
Среди полей ограду примѣчаетъ,
Куда пастухъ стада сгоняетъ на ночь,
Считая ихъ укрытыми вполнѣ, —
Но, изгородь легко перескочивъ,
Вторгается въ его овчарню хищникъ.
Такъ, обокрасть задумавъ богача,
Который полагается на крѣпость
Замковъ своихъ и не боится взлома,
Въ окно къ нему влѣзаетъ ловкій воръ.
И силою, и волею свободной.
Кого винишь? На что же ропщешь ты?
На ту любовь небесную, какою
Мы были все наделены равно?
Когда любовь и ненависть приносят
Страданья мне — проклятие любви!
Нет, самого себя я проклинаю!
Свободен я и собственною волей
Все то избрал, в чём каюся теперь.
О, горе мне, несчастному! Куда
Укрыться мне, куда бежать от гнева
И вечного отчаянья? В себе
Ношу я Ад, и бездною своею
Меня грозит пожрать он. И в сравненье
С той бездною, которая во мне,
Кромешный Ад готов считать я Небом.
Ужели же я не могу смириться
И места нет раскаянью во мне,
Прощению? Смириться воспрещают
Презрение и страх стыда пред теми,
Кого в Аду оставил я. Не рабство —
Победу им сулил я над Творцом.
Как тяжко я страдаю на престоле,
Как дорого за поклоненье их
Плачуся я — увы, они не знают!
Вот радости, какие честолюбье
Приносит нам! Чем скипетр и венец
Блестящее — тем глубже и паденье.
Я выше их страданием одним.
Но, если бы раскаялся я даже
И к прежнему вернулся состоянью,
То, вместе с ним, вернулись бы и мысли
Опасные: я скоро бы отрекся
От вызванных страданьем ложных клятв;
Где ненависть смертельно поразила —
Там полного не будет примиренья.
Такого перемирья краткий миг
Купил бы я удвоенною мукой.
Каратель мой об этом знает Сам:
Не менее далек Он от того,
Чтоб даровать помилованье мне,
Как я — от просьб о милости подобной.
Отверженных изгнанников взамен
Он сотворил недавно Человека
И для него — чудесный новый мир.
Итак, прости, надежда, — а с надеждой
Прости и страх! Раскаянье, прости!
Увы! Добро исчезло без возврата,
Отныне, Зло, будь благом для меня.
При помощи твоей, я разделю
Владычество Его с Царем Небесным,
Через тебя над большей половиной
Вселенной я победно воцарюсь,
И Человек о том узнает вскоре!
Покуда он так говорил, на бледном
Лице его все страсти отражались:
Безумный гнев, отчаянье и зависть
Светились в нём и, облик искажая
Им принятый, могли б не медля выдать
Обманщика пред взором посторонним.
И Сатана, заметив это сам,
Старается прикрыть свою тревогу.
Не первый ли — искусный лицемер —
Личиною избрал он добродетель?
Но обмануть не мог он Уриила:
Следя за ним в его полете смелом,
Тот на горе увидел Ассирийской
Мятежные порывы Сатаны,
Безумные его телодвиженья
И бледный лик, волненьем искаженный,
Которое блаженным духам чуждо.
Но Сатана идет своим путем,
И, наконец, он Рая достигает,
Венчавшего зеленою оградой
Пустынную и дикую вершину
Большой горы. Её крутые склоны
Кустарником повсюду заросли,
А наверху, вздымаясь к небесам,
Виднеются ряды высоких кедров,
Тенистых пальм, уступами растущих;
Над ними же высокая стена
Чарующего Рая зеленела,
Откуда вид обширный открывался
На страны все, лежащие внизу.
В самом Раю чудесные деревья
Росли кругом. Роскошные плоды
Невиданными красками пестрели,
Среди ветвей на солнце золотясь,
Которое здесь радостней сияло,
Чем посреди вечерних облаков
Иль радуги. Чем дальше он летел,
Тем воздух все прозрачней становился,
И в сердце он вливал собою радость
Весеннюю, способную изгнать
Печали все, за исключеньем чувства
Отчаянья. Здесь нежно обвевает
Душистыми крылами ветерок
И в тишине лепечет о краях,
Откуда он приносит ароматы.
Так, обогнув Надежды Доброй мыс,
Не медля ощущают мореходы
Дыхание тех ветров благовонных,
Что с берегов Аравии счастливой
Несут в моря её благоуханья.
И моряки стараются замедлить
Ход корабля, чтоб дольше насладиться
Благоуханием, которым дышит
С улыбкою сам старец Океан.
Задумчиво поднялся Сатана
На дикую, крутую эту гору,
Но далее дороги не находит:
Так меж собой переплелися густо
Кустарники колючие и травы.
Со стороны восточной находились
Ведущие в прекрасный Рай врата,
Но Сатана, пренебрегая ими,
Одним прыжком преграды миновал
И по средине Рая очутился.
Так хищный волк, следящий за добычей,
Среди полей ограду примечает,
Куда пастух стада сгоняет на ночь,
Считая их укрытыми вполне, —
Но, изгородь легко перескочив,
Вторгается в его овчарню хищник.
Так, обокрасть задумав богача,
Который полагается на крепость
Замков своих и не боится взлома,
В окно к нему влезает ловкий вор.
