Увидѣлъ онъ идущую жену.
Въ рукѣ своей она держала вѣтку
Съ прекрасными душистыми плодами,
Которые какъ-будто улыбались;
Лицо ея молило о прощеньѣ.
И такъ она спѣшила оправдаться:
— Отсутствію дивился моему,
Навѣрно, ты? Разлука показалась
Мнѣ долгою, впервые я узнала
Тоску любви, но случаемъ чудеснымъ
Задержана была я; подивишься
Ты, услыхавъ мое повѣствованье.
И тутъ она передаетъ супругу
Въ волненіи случившееся съ ней,
Прося его отвѣдать отъ плода
И высоты божественной достигнуть.
Но, услыхавъ о роковомъ проступкѣ,
Адамъ стоитъ недвижный, пораженный,
Блѣднѣетъ онъ, и стынетъ кровь его.
Дрожащею рукою онъ роняетъ
Сплетенную гирлянду, и къ ногамъ
Увядшія разсыпалися розы.
Въ душѣ своей онъ съ грустью говоритъ:
— Прекраснѣйшій творенія вѣнецъ,
Позднѣйшее и лучшее созданье
Всевышняго, въ которомъ все слилось,
Чарующее помыслы и взоры!
Ужели ты погибла? Неужели
Съ утратою невинности своей
Обречена неумолимой смерти?
О, какъ могла такое святотатство
Ты совершить и преступить запретъ!
Проклятая, невѣдомая хитрость
Сгубила насъ: и я умру съ тобой.
Могу-ли жить, когда тебя не будетъ,
Могу-ль забыть бесѣды нѣжной сладость
И на-всегда остаться одинокимъ?
Когда-бъ Господь ребро другое вынулъ
И изъ него создалъ другую Еву,
Я и тогда-бъ забыть тебя не могъ.
Ты связана со мной нерасторжимо
Въ страданіяхъ и счастьѣ на-всегда.
Такъ, мысленно принявъ свое рѣшенье
И покорясь тому, что неизбѣжно,
Женѣ своей спокойно молвитъ онъ:
— На смѣлый ты отважилась поступокъ!
И лицезрѣнье дивнаго плода,
Случайное къ нему прикосновенье,
Могли тебя опасности подвергнуть,
А ты вкусить дерзнула отъ него.
Но самъ Господь не можетъ измѣнить,
Вернуть того, что сдѣлано. Быть можетъ,
Ты не умрешь, и, змѣемъ оскверненный,
Значеніе свое утратилъ плодъ
И сдѣлался плодомъ обыкновеннымъ.
Ты говоришь: отвѣдавъ отъ него,
Не умеръ змѣй, но разумъ человѣка
Онъ пріобрѣлъ; такъ, значитъ, мы должны,
Вкусивъ его, достигнуть высоты
И ангелами стать, полубогами?
Не вѣрю я, чтобъ лучшія созданья
Рѣшилъ Творецъ обречь уничтоженью,
Тѣ существа, которымъ предоставилъ
Владычество надъ всѣмъ живущимъ въ мірѣ,
Гдѣ все должно погибнуть вмѣстѣ съ ними;
Кто созидалъ — не станетъ разрушать,
И торжества подобнаго доставить
Не можетъ Онъ коварному Врагу.
Но, все равно, съ тобою раздѣлю я
Судьбу твою: единый приговоръ
Постигнетъ насъ. Мы — существо одно
И плоть одна; съ утратою тебя
Утратилъ-бы я собственную жизнь.
И Ева такъ Адаму отвѣчаетъ:
— Со славою какой твоя любовь
Изъ тяжкаго выходить испытанья!
Какой примѣръ блистательный! Адамъ,
Какъ жажду я во всемъ съ тобой равняться
И счастіе какое мнѣ доставилъ
Ты, говоря, что мы — одна душа!
Рѣшаешься ты раздѣлить со мною
Мою вину, быть можетъ — преступленье,
Когда назвать возможно преступленьемъ
Вкушеніе чудеснаго плода,
Мнѣ давшаго возможность убѣдиться
Въ любви твоей. Когда-бы я могла
Предполагать, что смѣлый мой поступокъ,
Дѣйствительно, влечетъ съ собою смерть,
Я умереть рѣшилась-бы одна.
Но, нѣтъ, не смерть въ себѣ я ощущаю;
Усиленною жизнью я живу,
На все гляжу я взоромъ просвѣтленнымъ,
И многое утонченному вкусу
Не нравится, что прежде находила
Пріятнымъ я. Итакъ, не бойся смерти
И отъ плода, подобно мнѣ, вкуси!
Такъ говоря, въ объятья заключаетъ
Она его, и радостныя слезы
Текутъ у ней обильно изъ очей.
Отрадно ей любовь такую видѣть,
Которая изъ-за нея готова
Подвергнуться возмездію Небесъ
И смерть принять. Въ награду подаетъ
(Достойная для слабости награда)
Она ему прекрасные плоды,
И, вѣдая послѣдствія проступка,
Но женскому поддавшись обаянью,
Вкушаетъ онъ запретнаго плода.
Опять Земля въ мученьяхъ содрогнулась,
И тяжкій вздохъ Природа испустила
Изъ нѣдръ своихъ. Померкнулъ небосводь
И горькими оплакивалъ слезами
Источникъ смерти — первородный грѣхъ.
Но, ничего вокругъ не замѣчая,
Какъ-будто-бы виномъ упоена,
Веселію безумно предается
Чета людей. Имъ кажется, что крылья
Ихъ унести готовы въ Небеса,
Но дѣйствіе иное оказалъ
Опасный плодъ, желанья плотскія
Разжегшій въ нихъ и пламень сладострастья
И Евѣ такъ Адамъ съ восторгомъ молвить;
— Воистину ты рѣдкимъ чувствомъ вкуса
Одарена, и наше воздержанье
Лишило насъ не малыхъ наслажденій.
Лишь нынѣ мы постигли прелесть ихъ.
Увидел он идущую жену.
В руке своей она держала ветку
С прекрасными душистыми плодами,
Которые как будто улыбались;
Лицо её молило о прощенье.
И так она спешила оправдаться:
— Отсутствию дивился моему,
Наверно, ты? Разлука показалась
Мне долгою, впервые я узнала
Тоску любви, но случаем чудесным
Задержана была я; подивишься
Ты, услыхав мое повествованье.
И тут она передает супругу
В волнении случившееся с ней,
Прося его отведать от плода
И высоты божественной достигнуть.
Но, услыхав о роковом проступке,
Адам стоит недвижный, пораженный,
Бледнеет он, и стынет кровь его.
Дрожащею рукою он роняет
Сплетенную гирлянду, и к ногам
Увядшие рассыпалися розы.
В душе своей он с грустью говорит:
— Прекраснейший творения венец,
Позднейшее и лучшее созданье
Всевышнего, в котором все слилось,
Чарующее помыслы и взоры!
Ужели ты погибла? Неужели
С утратою невинности своей
Обречена неумолимой смерти?
О, как могла такое святотатство
Ты совершить и преступить запрет!
Проклятая, неведомая хитрость
Сгубила нас: и я умру с тобой.
Могу ли жить, когда тебя не будет,
Могу ль забыть беседы нежной сладость
И на-всегда остаться одиноким?
Когда б Господь ребро другое вынул
И из него создал другую Еву,
Я и тогда б забыть тебя не мог.
Ты связана со мной нерасторжимо
В страданиях и счастье на-всегда.
Так, мысленно приняв свое решенье
И покорясь тому, что неизбежно,
Жене своей спокойно молвит он:
— На смелый ты отважилась поступок!
И лицезренье дивного плода,
Случайное к нему прикосновенье,
Могли тебя опасности подвергнуть,
А ты вкусить дерзнула от него.
Но сам Господь не может изменить,
Вернуть того, что сделано. Быть может,
Ты не умрешь, и, змеем оскверненный,
Значение свое утратил плод
И сделался плодом обыкновенным.
Ты говоришь: отведав от него,
Не умер змей, но разум человека
Он приобрел; так, значит, мы должны,
Вкусив его, достигнуть высоты
И ангелами стать, полубогами?
Не верю я, чтоб лучшие созданья
Решил Творец обречь уничтоженью,
Те существа, которым предоставил
Владычество над всем живущим в мире,
Где все должно погибнуть вместе с ними;
Кто созидал — не станет разрушать,
И торжества подобного доставить
Не может Он коварному Врагу.
Но, все равно, с тобою разделю я
Судьбу твою: единый приговор
Постигнет нас. Мы — существо одно
И плоть одна; с утратою тебя
Утратил бы я собственную жизнь.
И Ева так Адаму отвечает:
— Со славою какой твоя любовь
Из тяжкого выходить испытанья!
Какой пример блистательный! Адам,
Как жажду я во всем с тобой равняться
И счастье какое мне доставил
Ты, говоря, что мы — одна душа!
Решаешься ты разделить со мною
Мою вину, быть может — преступленье,
Когда назвать возможно преступленьем
Вкушение чудесного плода,
Мне давшего возможность убедиться
В любви твоей. Когда бы я могла
Предполагать, что смелый мой поступок,
Действительно, влечет с собою смерть,
Я умереть решилась бы одна.
Но, нет, не смерть в себе я ощущаю;
Усиленною жизнью я живу,
На все гляжу я взором просветленным,
И многое утонченному вкусу
Не нравится, что прежде находила
Приятным я. Итак, не бойся смерти
И от плода, подобно мне, вкуси!
Так говоря, в объятья заключает
Она его, и радостные слезы
Текут у неё обильно из очей.
Отрадно ей любовь такую видеть,
Которая из-за неё готова
Подвергнуться возмездию Небес
И смерть принять. В награду подает
(Достойная для слабости награда)
Она ему прекрасные плоды,
И, ведая последствия проступка,
Но женскому поддавшись обаянью,
Вкушает он запретного плода.
Опять Земля в мученьях содрогнулась,
И тяжкий вздох Природа испустила
Из недр своих. Померкнул небосвод
И горькими оплакивал слезами
Источник смерти — первородный грех.
Но, ничего вокруг не замечая,
Как будто бы вином упоена,
Веселию безумно предается
Чета людей. Им кажется, что крылья
Их унести готовы в Небеса,
Но действие иное оказал
Опасный плод, желанья плотские
Разжегший в них и пламень сладострастья
И Еве так Адам с восторгом молвить;
— Воистину ты редким чувством вкуса
Одарена, и наше воздержанье
Лишило нас не малых наслаждений.
Лишь ныне мы постигли прелесть их.
