Вокругъ тебя вращаются свѣтила
И на тебя сіянье изливаютъ.
Какъ въ небесахъ ихъ средоточье — Богъ,
Ты всѣхъ міровъ явилась средоточьемъ
И лучшую съ нихъ получаешь дань.
Съ какимъ-бы я восторгомъ пробѣгалъ
Громадныя пространства и съ какой-бы
Я радостью великой созерцалъ —
Когда-бы мнѣ была доступна радость —
Холмовъ, долинъ, лѣсовъ разнообразье!
Нигдѣ, нигдѣ себѣ не нахожу я
Убѣжища! Чѣмъ радостнѣе все
Вокругъ меня, тѣмъ больше я страдаю
Отъ грознаго съ самимъ собой разлада.
Прекрасное становится отравой,
Но въ небесахъ мнѣ было-бъ тяжелѣй:
И здѣсь, и тамъ лишь полнымъ властелиномъ
Я быть могу. Ищу не облегченья
Въ страданіяхъ, — страданію обречь
Хочу другихъ, хотя-бы мнѣ пришлось
Нести за то сугубое возмездье.
Въ одномъ лишь безпощадномъ разрушеньѣ
Я нахожу отраду для себя.
И, если мнѣ того сгубить удастся,
Кто надо всѣмъ владычествуетъ здѣсь, —
Все вмѣстѣ съ нимъ погибнетъ безвозвратно.
Итакъ, пускай царитъ повсюду гибель
И властвуетъ въ природѣ разрушенье!
Вся адская уничтоженья слава
Принадлежать всецѣло будетъ мнѣ:
Въ одинъ лишь день сотру до основанья
И сглажу все, что создано Всевышнимъ
Въ теченіе шести великихъ дней.
Кто вѣдаетъ, не въ ту-ли ночь, когда
Небесныхъ силъ едва-ль не половину
Освободилъ отъ рабства я предъ Нимъ,
Задумалъ Онъ вознаградить утрату?
Изсякла-ли въ Немъ творческая сила,
Иль жаждалъ Онъ больнѣй унизить насъ,
Но сотворилъ, взамѣнъ безплотныхъ духовъ,
Онъ взятыя изъ праха существа,
Безмѣрно ихъ надъ нами возвеличивь
И одаривъ небесными дарами,
Которые похищены у насъ.
Онъ сотворилъ изъ персти человѣка,
Нарекъ его властителемъ земли
И пламенныхъ небесныхъ херувимовъ
Назначилъ Онъ — какое униженье! —
Быть слугами и стражей человѣку!
И, вотъ, страшась ихъ взоровъ неусыпныхъ,
Скрываюсь я въ пустынѣ и во тьмѣ
И подъ кустомъ отыскиваю змѣя,
Дабы себя и умыслы свои
Укрыть въ его безчисленныхъ изгибахъ.
Какой позоръ! Боровшійся съ богами
За первенство, теперь, подобно гаду,
Обязанъ я во прахѣ пресмыкаться;
Но, мщенія достигнуть кто желаетъ
И высоты могущества — тому
Приходится мириться съ униженьемъ.
Да будетъ такъ! На все рѣшаюсь я,
Лишь только-бы ударъ направить вѣрно,
И, если высшей цѣли не достигъ —
Пусть поразитъ, по крайней мірѣ, онъ
Того, кто мнѣ столь ненавистенъ нынѣ, —
Избранника Небесь, то существо,
Что создано Творцомъ въ минуту гнѣва
На вѣчный стыдъ и поруганье намъ
И ненависть да будетъ воздаяньемъ
За ненависть!
Такъ молвитъ Сатана;
Онъ стелется туманомъ по землѣ,
Среди лѣсовь отыскивая змѣя,
И, наконецъ, его находитъ спящимъ,
Све нувшимся въ безчисленныя кольца.
Виднѣлася межъ ними голова,
Гдѣ съ хитростью таилося лукавство,
Но, будучи пока еще невиннымъ,
Во тьмѣ пещеръ не укрывался змѣй,
И видъ его не возбуждалъ боязни.
И Сатана вселяется въ него;
Господствуя въ мозгу его и сердцѣ,
Инстинктами его овладѣваетъ
И разумомъ онъ надѣляетъ змѣя,
Но, сонъ его спокойный не нарушивъ,
Укрытый въ немъ, лучей разсвѣта ждетъ.
Забрезжилъ день, и влажные цвѣты
Онъ озарилъ своимъ священнымъ свѣтомъ.
Отъ алтарей природы возносились
Безмолвныя хвалы къ престолу Божью;
Имъ вторили словесною молитвой
Возставшіе отъ сна Адамъ и Ева
И, помолясь, совѣтоваться стали,
Какъ раздѣлить въ саду свою работу,
Съ которою справляться становилось
Имъ тяжело. И Ева говоритъ:
— Безплодною работа будетъ наша,
Пока одни трудиться мы должны.
Все лишнее, что срѣзать успѣваемъ
Въ теченье дня, все это, въ ночь одну
Разросшися, является какь прежде.
Дай мнѣ совѣтъ иль выслушай меня:
Раздѣлимся; иди одинъ туда,
Гдѣ болѣе всего нужна забота,
Направь плюща зеленаго побѣги,
Окутавшаго вѣтви, а себѣ,
Межъ тѣмъ, найду работу до полудня
Въ долинѣ я, гдѣ розы расцвѣли.
Когда весь день не разстаемся мы,
Улыбкою, бесѣдою и взглядомъ
Урочный трудъ мы часто прерываемъ.
И съ нѣжностью отвѣтилъ ей Адамъ:
— Единая любимая подруга,
Я нахожу похвальнымъ это рвенье,
Но самъ Господь не воспрещаетъ намъ
Для отдыха мгновенья удѣлять,
И пищу мы вкушаемъ на свободѣ.
Обмѣнъ рѣчей есть пища для ума,
Улыбка-же — любви нѣжнѣйшей пища,
А потому животнымъ неизвѣстна.
Не для труда тяжелаго Творцомъ
Мы созданы, а также для блаженства;
И вмѣстѣ намъ удастся оградить
Растенья и цвѣты отъ одичанья.
Но, если ты побыть одна желаешь,
Согласенъ я на краткую разлуку.
И слаще намъ покажется свиданье, —
Лишь одного боюсь я для тебя:
Ты вѣдаешь, опасностью грозить
Лукавый врагъ, завидующій намъ;
Вокруг тебя вращаются светила
И на тебя сиянье изливают.
Как в небесах их средоточье — Бог,
Ты всех миров явилась средоточьем
И лучшую с них получаешь дань.
С каким бы я восторгом пробегал
Громадные пространства и с какой бы
Я радостью великой созерцал —
Когда бы мне была доступна радость —
Холмов, долин, лесов разнообразье!
Нигде, нигде себе не нахожу я
Убежища! Чем радостнее все
Вокруг меня, тем больше я страдаю
От грозного с самим собой разлада.
Прекрасное становится отравой,
Но в небесах мне было б тяжелей:
И здесь, и там лишь полным властелином
Я быть могу. Ищу не облегченья
В страданиях, — страданию обречь
Хочу других, хотя бы мне пришлось
Нести за то сугубое возмездье.
В одном лишь беспощадном разрушенье
Я нахожу отраду для себя.
И, если мне того сгубить удастся,
Кто надо всем владычествует здесь, —
Все вместе с ним погибнет безвозвратно.
Итак, пускай царит повсюду гибель
И властвует в природе разрушенье!
Вся адская уничтоженья слава
Принадлежать всецело будет мне:
В один лишь день сотру до основанья
И сглажу все, что создано Всевышним
В течение шести великих дней.
Кто ведает, не в ту ли ночь, когда
Небесных сил едва ль не половину
Освободил от рабства я пред Ним,
Задумал Он вознаградить утрату?
Иссякла ли в Нём творческая сила,
Иль жаждал Он больней унизить нас,
Но сотворил, взамен бесплотных духов,
Он взятые из праха существа,
Безмерно их над нами возвеличив
И одарив небесными дарами,
Которые похищены у нас.
Он сотворил из персти человека,
Нарек его властителем земли
И пламенных небесных херувимов
Назначил Он — какое униженье! —
Быть слугами и стражей человеку!
И, вот, страшась их взоров неусыпных,
Скрываюсь я в пустыне и во тьме
И под кустом отыскиваю змея,
Дабы себя и умыслы свои
Укрыть в его бесчисленных изгибах.
Какой позор! Боровшийся с богами
За первенство, теперь, подобно гаду,
Обязан я во прахе пресмыкаться;
Но, мщения достигнуть кто желает
И высоты могущества — тому
Приходится мириться с униженьем.
Да будет так! На все решаюсь я,
Лишь только бы удар направить верно,
И, если высшей цели не достиг —
Пусть поразит, по крайней мире, он
Того, кто мне столь ненавистен ныне, —
Избранника Небес, то существо,
Что создано Творцом в минуту гнева
На вечный стыд и поруганье нам
И ненависть да будет воздаяньем
За ненависть!
Так молвит Сатана;
Он стелется туманом по земле,
Среди лесов отыскивая змея,
И, наконец, его находит спящим,
Све нувшимся в бесчисленные кольца.
Виднелася меж ними голова,
Где с хитростью таилося лукавство,
Но, будучи пока еще невинным,
Во тьме пещер не укрывался змей,
И вид его не возбуждал боязни.
И Сатана вселяется в него;
Господствуя в мозгу его и сердце,
Инстинктами его овладевает
И разумом он наделяет змея,
Но, сон его спокойный не нарушив,
Укрытый в нём, лучей рассвета ждет.
Забрезжил день, и влажные цветы
Он озарил своим священным светом.
От алтарей природы возносились
Безмолвные хвалы к престолу Божью;
Им вторили словесною молитвой
Восставшие от сна Адам и Ева
И, помолясь, советоваться стали,
Как разделить в саду свою работу,
С которою справляться становилось
Им тяжело. И Ева говорит:
— Бесплодною работа будет наша,
Пока одни трудиться мы должны.
Все лишнее, что срезать успеваем
В теченье дня, все это, в ночь одну
Разросшися, является как прежде.
Дай мне совет иль выслушай меня:
Разделимся; иди один туда,
Где более всего нужна забота,
Направь плюща зеленого побеги,
Окутавшего ветви, а себе,
Меж тем, найду работу до полудня
В долине я, где розы расцвели.
Когда весь день не расстаемся мы,
Улыбкою, беседою и взглядом
Урочный труд мы часто прерываем.
И с нежностью ответил ей Адам:
— Единая любимая подруга,
Я нахожу похвальным это рвенье,
Но сам Господь не воспрещает нам
Для отдыха мгновенья уделять,
И пищу мы вкушаем на свободе.
Обмен речей есть пища для ума,
Улыбка же — любви нежнейшей пища,
А потому животным неизвестна.
Не для труда тяжелого Творцом
Мы созданы, а также для блаженства;
И вместе нам удастся оградить
Растенья и цветы от одичанья.
Но, если ты побыть одна желаешь,
Согласен я на краткую разлуку.
И слаще нам покажется свиданье, —
Лишь одного боюсь я для тебя:
Ты ведаешь, опасностью грозить
Лукавый враг, завидующий нам;
