Любуюсь я неодолимымъ блескомъ,
Покинувъ домъ, спускаюся къ рѣкѣ,
Ищу свой путь по страннымъ арабескамъ,
Начертаннымъ листвою на землѣ,
Иду, иду — и не собьюсь во мглѣ.
И образы слетаются изъ дали,
И новый міръ виднѣется яснѣй,
Туманный міръ тускнѣющихъ эмалей,
Міръ контуровъ и спутанныхъ тѣней.
И въ этотъ міръ беззвучныхъ вакханалій
Вхожу я самъ — и тамъ встрѣчаюсь съ ней,
Съ моей мечтой, съ безжалостной царицей,
Таинственной, какъ стоны подъ гробницей.
Ея глаза — закрытые цвѣты,
Ея уста — что̀ губы сонныхъ ламій,
И грудь ея — невнятной красоты,
И странный блескъ играетъ волосами.
Какъ тайный склепъ, навѣсы темноты
Безжизненно спускаются надъ нами,
Любуюсь я неодолимым блеском,
Покинув дом, спускаюся к реке,
Ищу свой путь по странным арабескам,
Начертанным листвою на земле,
Иду, иду — и не собьюсь во мгле.
И образы слетаются из дали,
И новый мир виднеется ясней,
Туманный мир тускнеющих эмалей,
Мир контуров и спутанных теней.
И в этот мир беззвучных вакханалий
Вхожу я сам — и там встречаюсь с ней,
С моей мечтой, с безжалостной царицей,
Таинственной, как стоны под гробницей.
Ее глаза — закрытые цветы,
Ее уста — что губы сонных ламий,
И грудь ее — невнятной красоты,
И странный блеск играет волосами.
Как тайный склеп, навесы темноты
Безжизненно спускаются над нами,
