Имя Якова Беме не должно бы звучать ново для русскаго читателя. Въ нашей исторіи была эпоха краткаго, но богатаго дуxoвнаго расцвѣта, быть можетъ единственная, которой въ полномъ объемѣ можно дать наименованіе культурной, эпоха, ознаменованная просвѣтительной дѣятельностью Новикова и двухъ поколѣній его сподвижниковъ. Сочиненія Беме были однимъ изъ главнѣйшихъ источниковъ, откуда тогдашніе масонскіе круги черпали знаніе и вдохновеніе не только для піэтистическихъ созерцаній, но и для практической, жизненной работы. Объ этомъ свидѣтельствуютъ многочисленные дошедшіе до насъ рукописные переводы и сборники, въ томъ числѣ переводъ всѣхъ сочиненій Беме, выполненный С. П. Гамалѣей по завѣту Новикова и хранящійся въ Отдѣленіи Рукописей Румянцовскаго Музея, — по всей вѣроятности тотъ самый, о которомъ упоминаетъ Лабзинъ в своемъ предисловіи къ переводу Christosophi’и Беме. Выпуская теперь въ свѣтъ переводъ Утренней Зари, мы можемъ, такимъ образомъ, чувствовать себя въ руслѣ лучшихь традицій той эпохи и въ живой связи съ
Имя Якова Беме не должно бы звучать ново для русского читателя. В нашей истории была эпоха краткого, но богатого дуxoвного расцвета, быть может единственная, которой в полном объеме можно дать наименование культурной, эпоха, ознаменованная просветительной деятельностью Новикова и двух поколений его сподвижников. Сочинения Беме были одним из главнейших источников, откуда тогдашние масонские круги черпали знание и вдохновение не только для пиэтистических созерцаний, но и для практической, жизненной работы. Об этом свидетельствуют многочисленные дошедшие до нас рукописные переводы и сборники, в том числе перевод всех сочинений Беме, выполненный С. П. Гамалеей по завету Новикова и хранящийся в Отделении Рукописей Румянцевского Музея, — по всей вероятности тот самый, о котором упоминает Лабзин в своем предисловии к переводу Christosophi’и Беме. Выпуская теперь в свет перевод Утренней Зари, мы можем, таким образом, чувствовать себя в русле лучших традиций той эпохи и в живой связи с
