Всѣ эти дни не безъ нѣкоторой внутренней тревоги и волненія ожидали мы исхода мирныхъ переговоровъ. Турки медлили, тянули и, что̀ называется, отлынивали отъ послѣдняго рѣшительнаго момента, который заключался въ росчеркѣ пера — но за то въ какомъ росчеркѣ!.. Взоры, мысли, ожиданія и упованія ихъ обращались къ красивой группѣ Принцевыхъ острововъ, за скалами которыхъ прячутся броненосцы англійской эскадры… По направленію къ этимъ же самымъ островамъ обращены и жерла 9-ти-фунтовыхъ батарей нашей гвардейской артиллеріи, выдвинутой на высокій мысокъ между Санъ-Стефано и маякомъ. Казалось, будто турки ждутъ послѣдняго рѣшающаго слова и дѣла оттуда, изъ-за этихъ скалъ; мы, съ своей стороны, тоже были готовы ко всякой случайности, какъ изъ Константинополя, такъ и отъ Принцевыхъ острововъ, и отъ послѣднихъ даже болѣе, чѣмъ изъ перваго. Но тщетно каждый день направлялись на эти острова съ набережной Санъ-Стефано бинокли нашихъ офицеровъ: оттуда не показывалась ни одна полоса пароходнаго дыма; англійскіе броненосцы, казалось, играютъ въ прятки, не выдвигаясь изъ-за скалъ ни впередъ — къ Босфору, ни назадъ — къ Дарданелламъ; они затаились за Принцевымъ архипелагомъ, какъ будто ихъ вовсе и не существуетъ въ Мраморномъ морѣ.
На набережной, недалеко отъ пароходной пристани выдвигается въ самое море каменная террасса небольшаго палаццо, построеннаго въ простомъ итальянскомъ стилѣ, — террасса, опутанная зеленымъ плющемъ и другими вьющимися растеніями, а окна нижняго этажа этого палаццо прячутся въ гу-
