менъ-каймакамъ, въ полной парадной формѣ и при саблѣ, окруженный полнымъ составомъ лицъ мѣстнаго греческаго духовенства, въ черныхъ мантіяхъ, и нѣсколькими представителями города и мѣстной греческой интеллигенціи. Какъ духовныя, такъ и свѣтскія лица были тоже верхомъ. Остальная толпа валила пѣшкомъ, съ непокрытыми головами. Каймакамъ первый привѣтствовалъ генерала Чернозубова рѣчью на турецкомъ языкѣ, а за нимъ выступилъ мѣстный греческій митрополитъ Іеронимъ, который, чрезъ одного грека, долго жившаго въ Россіи и хорошо объясняющагося по русски, выразилъ, что въ его лицѣ мѣстное христіанское населеніе отъ души привѣтствуетъ русскаго вождя, съ торжествомъ вступающаго въ городъ, населенный большинствомъ православныхъ-единовѣрцевъ русскаго народа, и что городъ счастливъ этимъ вступленіемъ, провидя въ немъ спасеніе отъ баши-бузуковъ и черкесовъ, которые здѣсь уже сдѣлали и продолжаютъ дѣлать множество насилій и безпорядковъ. Приложившись къ св. Кресту, генералъ Чернозубовъ двинулся далѣе, въ предмѣстье Гюмурджины. Каймакамъ съ духовенствомъ и остальною толпою пѣшихъ и конныхъ примкнули къ его свитѣ. Всему этому поѣзду предшествовали конные и пѣшіе заптіи. Вступленіе совершилось въ три часа по полудни. Гюмурджина представилась нашимъ въ видѣ чистенькаго бѣлостѣннаго городка съ изобильною зеленью миртовъ, лавровъ, кипарисовъ, со вьющимся плющемъ и повоями на стѣнахъ, заборахъ, рѣшеткахъ, балконахъ и деревьяхъ; на каждомъ перекресткѣ — бѣломраморные фонтаны съ арабесками и разными надписями; яркое солнце; воздухъ теплый, совсѣмъ итальянскій — прелесть, какъ хорошо!… Наши прошли по лучшимъ улицамъ и остановились на площади. Здѣсь впервые съ тѣхъ поръ, какъ существуетъ Гюмурджина, загремѣли звуки русскаго народнаго гимна, сопровождавшіеся кликами всего отряда и населенія. Генералу со штабомъ было отведено прекрасное помѣщеніе, на площади, въ великолѣпномъ мраморномъ домѣ, принадлежащемъ одному изъ мѣстныхъ зажиточныхъ грековъ. Такъ какъ противникъ оказался теперь уже на западъ отъ нашего расположенія, въ ближайшемъ портѣ Карагачѣ, гдѣ садились на суда остатки арміи Сулеймана, то одна сотня казаковъ была вы-
