каждаго сошло бы безъ простуды. На всемъ пространствѣ отъ Эмирли до Демотики дорога, можно сказать, не существуетъ, а то, что̀ называется здѣсь дорогою, до такой степени топко и тяжело, что лошади наши, сдѣлавъ 25-ти-верстный переходъ, изморились болѣе, чѣмъ на иномъ 60-ти-верстномъ пути при маломальски сносной дорогѣ.
Поднявшись на одинъ изъ болѣе высокихъ холмовъ, ыы увидѣли нашъ Старо-Ингерманландскій полкъ, расположившійся на привалѣ. Съ этого мѣста открывается широкій, красивый видъ на Демотику и ея окрестности. По склонамъ скалистой горы тянутся полуразрушенныя стѣны и башни древняго кремля, а самая вершина увѣнчана большою отдѣльно стоящею башнею. Остроконечная крыша главной городской мечети возвышается надъ кровлями всѣхъ остальныхъ построекъ и издали представляется совершенно въ видѣ египетской пирамиды. Самый городъ, захватывая своими зданіями лишь нѣкоторую часть кремля, лѣпится ниже его каменныхъ стѣнъ по склону скалистой горы, коей подошва, тоже украшенная частію древнихъ укрѣпленій и башнею, омывается рѣкою Кизылъ-дере, впадающею неподалеку въ Марицу. Разливъ обѣихъ рѣкъ широко затопилъ тутовыя плантаціи, которыя примыкаютъ къ самому городу. Полюбовавшись этою картиною, мы тронулись далѣе и черезъ часъ уже вступали въ Демотику. Строенія, улицы, лавки — все тотъ же обще-восточный типъ. Христіане смотрятъ прямо въ лицо, весело улыбаются, крестятся и снимаютъ шапки; турки, напротивъ, глядятъ мрачно или стараются казаться равнодушными, какъ бы не замѣчая нашего присутствія. Изъ оконъ и изъ-за приподнятыхъ рѣшотокъ восточныхъ бельведеровъ-фонариковъ выглядываетъ множество женщинъ и дѣвушекъ; иныя изъ нихъ кланяются и махаютъ платками; изъ одного окошка высунулась прелестная чефноглазая малютка лѣтъ пяти и крестится, и смѣется, и кланяется, и кричитъ намъ своимъ звонкимъ голосенкомъ: «Калимѐра-сасъ! калимѐра-сасъ»[1]!
Христіане видимо рады нашему приходу. Намъ отвели квартиру въ довольно обширномъ одноэтажномъ турецкомъ
- ↑ По гречески — здравствуйте.
