кихъ женщинъ тоже принадлежитъ къ области миѳовъ и богатой фантазіи досужихъ «баснописцевъ».
Было уже темно, когда мы возвращались изъ бани, и тутъ, къ немалому удивленію, увидѣли, что городъ иллюминованъ, какъ оказалось потомъ, въ честь пріѣзда Великаго Князя. Турецкая иллюминація состоитъ изъ точно такихъ же плошекъ и шкаликовъ, какъ и въ нашихъ провинціальныхъ городахъ, гдѣ не заведено еще газоваго освѣщенія. Но было и нѣчто такое, что̀ сообщало этой иллюминаціи особенную, своеобразную и — надо сказать — поэтическую прелесть, которую мы замѣтили только возвратившись домой. Какъ я сказалъ уже, изъ оконъ дома Хаджи-Шерифъ-бея открывались прелестные виды — съ одной стороны на мечеть Селима, съ другой — на весь южный и юго-западный концы города. Балкончики трехъ-ярусныхъ минаретовъ Селима, равно какъ и всѣ остальные минареты многочисленныхъ мечетей, разбросанныхъ по широкому пространству всего города, были увѣнчаны огненными каемками искрящихся звѣздочекъ. На чудномъ фонѣ глубоко темносиняго неба, при отсутствіи луны, эти огненныя каемки, сверкавшія въ вышинѣ надъ темною массою городскихъ зданій, производили очаровательный эффектъ, тѣмъ болѣе, что контуры самыхъ минаретовъ совершенно исчезали во мракѣ, и такимъ образомъ казалось, будто огненные вѣнцы, ничѣмъ ые поддержанные, висятъ въ самомъ воздухѣ. Здѣсь мы замѣтили, что мечеть Селима освѣщена не только снаружи, но и внутри. Вслѣдствіе этого, было рѣшено сейчасъ же отправиться и посмотрѣть, что̀ тамъ дѣлается.
— Иллюминація прелестна, замѣтилъ по дорогѣ одинъ изъ насъ: — но… все-таки это не хорошо, и признаюсь, до сихъ поръ я гораздо лучше думалъ о туркахъ.
— Что̀ не хорошо? спросили его.
— Да то, что они зажгли эти огни на мечетяхъ.
— Почему же нѣтъ, если городъ празднуетъ пріѣздъ Великаго Князя?
— Такъ-то такъ, да все же… Вѣдь если бы нашъ врагъ, предположимъ, вступилъ въ Москву, — не зажгли-жь бы мы иллюминацію на Иванѣ Великомъ и не освѣтили бы торжественнымъ образомъ кремлевскихъ соборовъ!
