бреженіемъ къ опасности державшійся въ продолженіи трехъ дней при своихъ орудіяхъ».
Возвратившись съ Круглой батареи въ ложементы, для того чтобы успокоить и ободрить людей, полковникъ Липинскій приказалъ имъ прекратить залпы, такъ какъ турки, отступивъ еще разъ, болѣе не лѣзли на наши позиціи, и онъ вторично объявилъ напрямикъ, что отступленія ни въ какомъ случаѣ быть не можетъ.
И что же! — Эта горсть измученныхъ героевъ, окончательно рѣшась на смерть, вдругъ отвѣтила ему громкимъ одобреніемъ и русскимъ «ура».
Но въ эту самую мннуту блеснулъ лучъ надежды: видятъ они, что по направленію къ ихъ позиціи отъ горной батареи бѣлѣютъ сквозь пыль какія-то рубахи и движется толпа солдатъ человѣкъ въ двѣсти. Слава Богу, это свѣжіе люди, это оно — давно обѣщанное и давно желанное, томительно жданное подкрѣпленіе!
— «Ура!… Наша не пропала!… Наши идутъ! Братцы! Спасители!.. Скорѣе!.. Выручайте!» Такими криками встрѣтили измученные «шипкинцы» охотниковъ 4-й стрѣлковой бригады, оиередившихъ свои части и привезенныхъ сюда казаками на стременахъ или на крупахъ лошадей.
«Ура», восторженно раздавшееся при встрѣчѣ подкрѣпленія, первоначально въ одной части, и затѣмъ сейчасъ же подхваченное по сосѣдству другимъ, третьимъ, четвертымъ ложементомъ, перешло послѣдовательно и на всѣ остальные, и вотъ, вся рѵсская оборонительная линія дружно огласилась этимъ радостнымъ, долгимъ крикомъ. Турки услышали и видимо озадачились: они поняли, что значитъ этотъ крикъ, поняли, что къ намъ пришли, наконецъ, новыя силы.
Въ это же время прибылъ на Шипку и командиръ 8-го корпуса, генералъ-лейтенантъ Радецкій. Остановясь пока верстахъ въ двухъ позади, онъ сейчасъ же направилъ по ущелью къ горѣ, на звукъ выстрѣловъ, подоспѣвшія къ мѣсту дѣйствія три роты 16-го стрѣлковаго батальона. Замѣтивъ это, полковникъ Липинскій приказалъ возобновить огонь залпами по всей линіи и предоставилъ первымъ двумъ сотнямъ охотниковъ изъ стрѣлковой бригады занять свободные ложементы, т. е. тѣ, гдѣ всѣ люди были окончательно
