тотъ же, что и въ блестящемъ мундирѣ на великолѣнныхъ парадахъ мирнаго времени. Теперь только въ немъ ясно сказывалось сознаніе, что эти лохмотья суть результатъ его геройскаго поведенія въ теченіе всей кампаніи, едва ли не труднѣйшей изъ войнъ новѣйшаго періода исторіи.
— Эхъ, вы!.. Воинство! Словно калики-перехожіе! подбодряетъ какой-то ундеръ свое размотавшееся на счетъ обуви капральство.
— Что́ жь что калики? Это ничего! лишь бы опять поскорѣй до его добраться! отвѣчаютъ солдаты, подразумѣвая подъ словомъ его — непріятеля. — Коли нужно, и босикомъ пойдемъ! Это безъ сумленія!
Вотъ позади одного изъ семеновскихъ батальоновъ усталый барабанщикъ присѣлъ по дамски на маленькаго ослика и ѣдетъ себѣ, посасывая трубочку-носогрѣйку, а рядомъ бравый, высокій дѣтина, въ опанкахъ и красной фескѣ (своя-то фуражка, надо быть, служить отказалась), заложивъ ружье за спину, гонитъ хворостиной штуки двѣ-три порціонныхъ воловъ и нѣсколькихъ барановъ.
— А что, братцы, кабы васъ въ эдакомъ-то видѣ на Гороховой питерскіе повстрѣчали? ласково шутитъ мимоходомъ одинъ изъ офицеровъ.
Солдаты оглядываютъ свои опанки, ослика, хворостину и добродушно смѣются.
— Любопытно было бы, ваше благородіе.
Вотъ попадаются на встрѣчу «брату́шки», между которыми большинство составляютъ босоногія женщины и дѣти въ самомъ жалкомъ, нищенскомъ видѣ. Это все возвращающіеся назадъ лѣтніе бѣглецы изъ Казанлыкскаго, Эскизагрскаго и Карловскаго округовъ.
— Гей, тетки! Ча́кай малко!.. (подожди немножко). Зимай по галаганчику!… Подѣлитесь промежь себя, Христа ради.
И тѣ же самые безсапожные солдаты братски надѣляютъ бѣглецовъ своими мѣдными копѣйками.
Вотъ проходитъ одна изъ батарей 1-й гвардейской артиллерійской бригады. На одномъ изъ лафетовъ сидитъ дѣвочка лѣтъ пяти, закутанная въ одѣяло, которое очень заботливо поправляетъ около нея идущій рядомъ солдатъ.
— Гдѣ Богъ послалъ вамъ? спрашиваютъ его.
