Вскорѣ достигли траншей нашей радишевской позиціи. Эти траншеи построены прекрасно: ровъ достаточно широкъ, просторенъ и углубленъ выше человѣческаго роста, а насыпь выведена круто, плотно и закрѣплена плетнемъ и фашинами. Мѣстами группировались въ траншеяхъ шалаши и землянки, служившія пріютомъ для солдатъ и офицеровъ, мѣстами тлѣли еще небольшіе костры, но въ окопахъ было пусто: занимавшія ихъ войска уже ушли впередъ, къ Плевнѣ. Только нѣсколько очередныхъ стрѣлковъ оставались еще на мѣстахъ при массивныхъ крѣпостныхъ ружьяхъ, лежавшихъ на брустверѣ. Спускаться и потомъ выбираться изъ траншей на коняхъ было довольно трудно, при глубинѣ ихъ спусковъ и крутизнѣ подъемовъ, тѣмъ не менѣе, добрые кони, не смотря на скользкую глинистую почву, благополучно преодолѣвали всѣ эти препятствія, — свалились только двѣ-три лошади со всадииками. Великій Князь, еще не доѣзжая траншей, пересѣлъ на верховую лошадь. Выбрались наконецъ за линію нашихъ укрѣпленій и большою гурьбой направились къ турецкимъ окопамъ, по тому пространству поля въ нѣсколько сотъ шаговъ, гдѣ еще наканунѣ ни намъ, ни туркамъ невозможно было показываться безнаказанно. Здѣсь между нашими и турецкими траншеями мѣстность идетъ пологою лощиной, легко спускаясь отъ насъ и столь же легко подымаясь къ противнику; середину лощины занимаетъ кукурузное поле. Свита спустилась неподалеку отъ нашей осадной батареи, противъ турецкаго редута Омаръ-бей-табіе. Это, какъ разъ, было то самое мѣсто, гдѣ 30-го августа сводная дивизія 4-го корпуса потерпѣла столь дорого стоившую намъ неудачу во время своего двукратно отбитаго штурма. И что̀ за грустное, что́ за мрачное зрѣлище предстало здѣсь, когда Великій Князь переѣзжалъ лощину! На увядшемъ кукурузномъ полѣ и около него валялись русскіе трупы, закоченѣвшіе въ разныхъ положеніяхъ, изъ которыхъ многія носили явные признаки ужасныхъ предсмертныхъ страданій. Только убитые на повалъ сохраняли спокойныя позы. Эти мертвецы уже совершенно высохли и представлялись скелетами, обтянутыми почернѣвшею кожей; иные были въ мундирахъ, иные въ рубахахъ, уже истлѣвшихъ и расползшихся подъ вліяніемъ продолжительной непогоды. Тамъ и сямъ валялись шапки, подсумки, изломан-
