такъ привыкли за все время Плевненской блокады. — Въ чемъ же, наконецъ, дѣло? — Никто не знаетъ ничего положительнаго. Старшія лица главной квартиры, которымъ навѣрное должно быть что̀ нибудь извѣстно, молчатъ: но по ихъ серьезно-озабоченному виду не трудно догадаться, что подъ Плевною совершается что-то, выходящее изъ ряда обыденныхъ здѣшнихъ дѣлъ и обстоятельствъ.
Конвойный дивизьонъ лейбъ-казаковъ уже выстроенъ предъ воротами Великокняжескаго помѣщенія. Хоръ трубачей па правомъ флангѣ трубитъ «гвардейскій походъ»: это штандартъ подвозятъ къ фронту. Вотъ выѣхалъ и молодчина-казакъ со значкомъ Главнокомандующаго. Вся свита верхами толпится около воротъ, изъ которыхъ, нѣсколько минутъ спустя, вылетаетъ вороная четверня, выносящая открытую коляску. Великій Князь сидѣлъ вмѣстѣ съ генералъ-адъютантомъ Непокойчицкимъ и, поздоровавшись съ казаками, быстро поѣхалъ по направленію къ Тученицѣ. Вслѣдъ за Его Высочествомъ выѣхали еще двѣ-три коляски со старшими лицами свиты.
Утро было облачное, но сухое, съ легкимъ морозцемъ. Конвой и свита потянулись за Главнокомандующимъ по глубокой боготской грязи, которую даже и здѣшній морозъ не пронимаетъ: чуть-чуть затянетъ сверху легкою корою, а ступишь — нога проваливается чуть не по колѣно.
Великій Князь заѣхалъ въ Тученицѣ къ генералу Тотлебену и, пробывъ у него минутъ около десяти, отправился вмѣстѣ съ нимъ и княземъ Имеретинскимъ далѣе. По дорогѣ сталъ ясно слышенъ гулъ большой канонады и частая ружейная пальба.
— Османъ-паша пробивается, сообщилъ кто-то извѣстіе, почерпнутое, какъ увѣряли, изъ самаго достовѣрнаго источника.
— Куда? Въ какомъ мѣстѣ? На чью позицію? посыпались со всѣхъ сторонъ вопросы.
— На Ганецкаго, за Видомъ.
— Стало быть, ѣдемъ туда теперь?
— Туда. Гайда, ребята!
И масса всадниковъ тронулась крупною рысью, не заботясь о тягостяхъ убійственной дороги.
