домъ не было ни одного кавалериста или всѣ до одного были слѣпые. Что̀ касается до злоупотребленія бѣлымъ флагомъ, то паша заявилъ, что онъ не знаетъ, было ли нѣчто подобное, а если и было, то это не болѣе какъ прискорбное недоразумѣніе; самъ же онъ не отдавалъ на это приказанія, и присовокупилъ, что вообще турецкимъ офицерамъ почти нѣтъ возможности сдерживать своихъ солдатъ при нынѣшнемъ смѣшанномъ ихъ составѣ, и особенно въ такія критическія минуты, какъ штурмъ, но что онъ, увидя продолженіе борьбы, не остановился предъ рискомъ броситься самому съ бѣлымъ флагомъ впередъ, въ самую свалку.
По окончаніи аудіенціи у Великаго Князя, паша Ахметъ- Хивзи высказалъ Н. Д. Макѣеву непритворное свое удивленіе, что «Братъ русскаго Падишаха» говорилъ съ нимъ такъ просто и ласково, и даже пригласилъ его сѣсть въ своемъ присутствіи. На вопросъ, что́ же его въ этомъ такъ удивляетъ — паша объяснилъ, что у нихъ, въ Турціи, не только на братьевъ падишаха, но и на сердарь-экрема никто даже изъ старшихъ пашей не смѣетъ глазъ поднять, и при пріемѣ, подойдя къ сердарь-экрему для поклона, долженъ, не поворачиваясь назадъ, отпятиться къ дверямъ и отвѣчать на вопросы стоя, съ потупленною головою, а если сердарь-экремъ будетъ столь несказанно милостивъ, что пригласитъ пашу садиться, то паша можетъ присѣсть не иначе, какъ у двери, на самый кончикъ стула или табурета.
Паша провелъ въ главной квартирѣ около двухъ съ половиною сутокъ; въ это время Н. Д. Макѣевъ видѣлся съ нимъ довольно часто и, между прочимъ, имѣлъ одинъ очень интересный разговоръ. Дѣло коснулось войскъ Хедива, которыя участвовали въ войнѣ сербской и участвуютъ въ нынѣшней.
— Скажи, паша, спросилъ г. Макѣевъ, — сколько египтянъ было противъ сербовъ?
— Не менѣе девяти тысячъ, было ему отвѣтомъ.
— А теперь, у принца Гассана, въ Добруджѣ?
— Отъ восемнадцати до двадцати тысячъ, да ожидаются еще значительныя подкрѣпленія.
— Но, кромѣ того, мы знаемъ изъ своихъ источниковъ, а также изъ иностранныхъ газетъ, что есть египетскія войска
