ожидалось сегодня къ ночи или завтра утромъ. Для горно-дубняцкаго паши Ахмета-Хивзи была приготовлена особая киргизская юрта, а для офицеровъ — палатки и соломенные шалаши во дворѣ, занимаемомъ комендантскимъ управленіемъ.
Въ сумерки вдругъ раздались голоса: «Везутъ! везутъ!.. Плѣннаго пашу везутъ!» — и все, что было въ маркитантскихъ палаткахъ и на ближайшихъ бивуакахъ, разомъ высыпало на улицу, къ воротамъ двора, занимаемаго Его Высочествомъ Главнокомандующимъ.
Дѣйствительно, отъ западнаго конца деревни приближался небольшой эскортъ гвардейскихъ уланъ Его Величества, съ пиками, взятыми на перевесъ черезъ сѣдло. Впереди ѣхалъ командиръ эскорта, поручикъ Дьяковъ, за нимъ верхомъ двое всадниковъ въ красныхъ фескахъ, горно-дубняцкій паша и его начальникъ штаба, а позади ихъ шагалъ молодой турокъ — какъ оказалось потомъ, слуга паши, слегка раненый въ руку.
Ахметъ-Хивзи-паша, одѣтый въ короткое теплое пальто изъ верблюжьяго сукна песчано-желтаго цвѣта, сидѣлъ на конѣ, что́ называется, молодцомъ, сохраняя гордую и полную достоинства осанку. Красная феска его была сдвинута на затылокъ. На видъ это довольно плотно сложенный, средняго роста мужчина, лѣтъ около пятидесяти, съ весьма пріятными чертами лица, обрамленнаго русою бородою съ просѣдью. Типъ этого лица скорѣе славянскій, или вообще сѣверно- европейскій, но никакъ не турецкій, хотя паша и увѣряетъ, что онъ кровный и исконный турокъ. Манеры его плавны, даже довольно изящны и при общей ихъ скромности исполнены достоинства. Вообще, паша этотъ съ перваго же взгляда производитъ впечатлѣніе никакъ не отталкивающаго свойства и невольно возбуждаетъ участіе къ своему положенію военно-плѣннаго. Что же касается до начальника его штаба, закутаннаго въ какую-то лисью шубейку полуженскаго покроя, то это — маленькая, чернявенькая, тщедушная личность, обращающая на себя впиманіе только своимъ положительно еврейскимъ типомъ, хотя, по увѣренію всѣхъ знающихъ его, онъ оказывается прирожденнымъ османлисомъ.
