— А я, ваши превосходительствы, я, значитъ, шабашевалъ!
— Какъ шабашевалъ?
— А все его же! Тѣхъ, значитъ, которые сдаваться не желали и стрѣлили въ нашихъ… Я ихъ сначала прикладомъ — ну, раскололся… сейчасъ эт-то отомкнулъ штыкъ и пошелъ имъ шабашевать… Осталися оченно довольны!
Общій веселый смѣхъ и «ура» товарищей привѣтствовали этого молодчину.
Вотъ гурьба измайловцевъ, и впереди ихъ кучка офицеровъ — они подводятъ къ генералу какого-то рядоваго, въ рукахъ котораго развѣвается турецкое знамя — розовое съ бахрамою, кистями и золотыми надписями изъ Корана; — докладываютъ, что этотъ рядовой съ боя взялъ знамя у непріятеля.
— Какъ зовутъ? спрашиваетъ генералъ.
— Лейбъ-гвардіи Измайловскаго полка, 2-й роты, рядовой Иванъ Овчинниковъ.
— Молодецъ!.. Спасибо!.. Доложу Главнокомандующему и Государю Императору.
И опять побѣдное «ура» гремитъ въ воздухѣ; и толпы гвардейцевъ заранѣе поздравляютъ будущаго георгіевскаго кавалера.
Когда подвели плѣннаго пашу, генералъ Гурко протянулъ ему руку и черезъ переводчика выразилъ, что ему пріятно пожать руку противника, который защищался столь рѣшительно и храбро. Въ отвѣтъ на это Ахметъ-Хивзи слегка развелъ руками и нѣсколько грустно улыбнулся. Онъ видимо былъ взволнованъ и подавленъ горемъ. Вслѣдъ за пашою былъ представленъ начальникъ его штаба, назвавшійся австрійцемъ. Но впослѣдствіи оказалось, что онъ вовсе не австріецъ, а только жилъ въ Вѣнѣ въ послѣднее время предъ войною, въ качествѣ одного изъ состоящихъ при военной турецкой агентурѣ; происхожденія же сомнительнаго, чуть ли не изъ евреевъ, хотя позднѣе и увѣрялъ, что онъ венгерецъ.
Вмѣстѣ съ пашою сдались 53 офицера (въ томъ числѣ одиннадцать регулярныхъ кавалерійскихъ, съ цѣлымъ кавалерійскимъ полкомъ) и 2,235 нижнихъ чиновъ. Взято четыре орудія, знамя, до пяти тысячъ ружей и множество патроновъ. Чтобы судить, до какой степени изобилія доходитъ у турокъ снабженіе патронами, достаточно сказать, что большія коробки и
