каждый отдѣльный часовой или конный казакъ съ пикой, каждый воловій возъ съ сѣномъ и рядомъ съ нимъ своеобразная фигура погонщика-болгарина съ кнутикомъ на плечѣ — все это совершенно отчетливо вырисовывалось черными силуэтами по гребнямъ окрестныхъ высотъ, на фонѣ темносиняго неба, насыщеннаго луннымъ свѣтомъ. Ближайшіе турецкіе ложементы и редутъ выказывали тоже довольно ясно свои насыпи и обсыпи глинисто-песчанаго цвѣта, которыя теперь стали даже какъ будто виднѣе, чѣмъ днемъ, когда ихъ отчасти заволакивала легкая, прозрачная дымка теплаго тумана. Позади давно уже смолкли пѣхотные рожки и барабаны, звучавшіе во время ученья[1], и только время отъ времени съ той или другой батареи раздавался отдѣльный выстрѣлъ. Всѣ разошлись — кто по землянкамъ, кто по телѣгамъ и фургонамъ, кто по наскоро поставленнымъ палаткамъ. Всѣ предполагали, что на этой позиціи придется провести, по крайней мѣрѣ, нѣсколько сутокъ, но около девяти часовъ вечера было сообщено, что лейбъ-казачій конвой снимается съ бивуака въ три часа ночи и идетъ въ деревню Каракіой, гдѣ ожидаетъ прибытія Великаго Князя Главнокомандующаго, долженствующаго выѣхать туда же въ шесть часовъ утра; лицамъ главной квартиры было предоставлено отправиться вмѣстѣ съ лейбъ-казаками. На утро ожидался бой — и бой горячій — гдѣ-то въ тылу Плевны, за Видомъ. Гдѣ именно — у одного ли изъ Дубняковъ, или у Телиша — объ этомъ не было еще извѣстно. Знали только, что за Видомъ.
- ↑ На позиціяхъ подъ Плевной, въ тѣ дни, когда нѣтъ никакихъ особенныхъ работъ и занятій, командиры стараются развлекать свои части обыкновенными ученьями, разсыпнымъ строемъ, гимнастикой, церемоніальнымъ маршемъ и т. п. Это практикуется какъ мѣра противъ скуки: все же люди чѣмъ нибудь заняты, дѣлаютъ достаточное движеніе и не забываютъ строеваго дѣла.
