шипѣніемъ и вслѣдъ за тѣмъ на противолежащей высотѣ, въ редутѣ № 1-го, поднялись исполинскіе букеты дымовъ и фонтаны девяноста гранатныхъ взрывовъ. Можно вообразить каково это тамъ, въ редутѣ, пережить минуту подобнаго ада!.. Большинство снарядовъ легло чрезвычайно удачно: они полопались въ редутѣ и въ ближайшихъ къ нему ложементахъ. На одномъ изъ послѣднихъ виднѣлась группа стоящихъ людей — человѣкъ въ двадцать. Снарядъ упалъ какъ разъ въ эту самую кучку — и въ одно мгновеніе она вся исчезла… Но первое, что̀ обратило на себя общее вниманіе непосредственно вслѣдъ за залпомъ — это гороховый англичанинъ, который, сидя за брустверомъ, хлопалъ въ ладоши и цѣдилъ сквозь зубы: «Oh, brabo, bravo, bravo!…»
Минуты двѣ мы ждали со стороны турокъ отвѣта — отвѣта не послѣдовало.
Вообще, съ 1-го сентября турки почти совсѣмъ не отвѣчаютъ ни на наши одиночные выстрѣлы, ни даже на самые ужасные залпы. Одни предполагаютъ, что имъ отвѣчать уже нечѣмъ, другіе же думаютъ, что они сберегаютъ снаряды для дѣйствительно-критической минуты. Послѣднее, кажется, вѣрнѣе.
Великій Князь сошелъ съ бруствера и отправился обѣдать. Небольшой продолговатый столъ былъ, по обыкновенію, скромно сервированъ на открытомъ воздухѣ. За недостаткомъ мѣста, обѣдали въ двѣ смѣны. Въ концѣ обѣда пріѣхалъ изъ Порадима генералъ Тотлебенъ, въ сопровожденіи небольшой свиты, и тотчасъ же удалился вмѣстѣ съ Великимъ Княземъ въ юрту, для совѣщаній. Между лицами той и другой свиты шепотомъ и довольно смутно передавался слухъ, что, кажись, на завтра что-то такое готовится.... Что? Гдѣ? Когда именно? въ которомъ часу? — никому не было извѣстно, но общее убѣжденіе оставалось таково, что будетъ что-то, и скоро, и непремѣнно…
Между тѣмъ совсѣмъ уже стемнѣло и полная луна какъ бы пропитала своими лучами все ясное небо, а всю землю, какъ снѣгомъ, покрыла серебристо-бѣловатымъ свѣтомъ. Воздухъ былъ такъ тихъ и прозраченъ, что даже отдаленные предметы вырисовывались весьма отчетливо: каждое деревцо,
