зиціи нашей 15‑й донской батареѣ; двѣ сотни кубанцевъ ходили въ атаку для прикрытія спѣшенныхъ драгунъ, причемъ изрубили нѣсколькихъ черкесовъ и принудили ихъ въ безпорядкѣ отступить за пѣхоту; румынская батарея заставила замолчать одно турецкое орудіе; но въ половинѣ втораго часа дня генералъ Крыловъ получилъ увѣдомленіе, что рекогносцировка, предстоявшая румынскому батальону, отмѣнена. Вслѣдствіе этого генералъ счелъ безцѣльнымъ продолженіе дальнѣйшихъ дѣйствій и въ три часа по полудни приказалъ своему корпусу начать правильное отступленіе съ праваго фланга, что́ и было исполнено въ полномъ порядкѣ. Это дѣло закончило собою дѣйствія генералъ-лейтенанта Крылова, который приказомъ Главнокомандующаго отъ 22‑го сентября, за № 170, отданнымъ подъ Плевною, назначенъ состоять въ распоряженіи Его Высочества, по званію Генералъ-Инспектора всей кавалеріи, а начальство надъ всею кавалеріею Западнаго отряда ввѣрено генералъ-адъютанту Гурко[1].
Противъ нашей кавалеріи и въ особенности противъ генерала Крылова раздается много порицательныхъ возгласовъ, слышится много обвиненій, изъ которыхъ почти всѣ безъ исключенія сводятся къ тому, что пропустили-де транспортъ, — «какъ могли пропустить его! хороша-де кавалерія!» и т. п.
Постараемся разсмотрѣть, что́ это была за кавалерія, что́ она могла бы сдѣлать и на сколько виноватъ собственно генералъ Крыловъ въ малоуспѣшности ея дѣйствій[2].
Кавалерійскія силы, предназначенныя для дѣйствій на пути сообщенія плевненскаго гаризона, если и могли казаться грозными, то только номинально. Дѣйствительно, 69 эскадроновъ, столько-то полковъ, столько-то бригадъ, столько-то дивизій — все это чрезвычайно громко, внушительно, но увы! — на дѣлѣ это оказалось не болѣе, какъ «страшными словами», которыхъ, какъ извѣстно, очень боится замоскворѣцкая купчиха въ одной изъ комедій Островскаго.
На дѣлѣ было вотъ что:
У генерала Лашкарева три регулярныхъ полка его дивизіи, благодаря подоспѣвшимъ къ нимъ маршевымъ эскадронамъ,
